51 
— К царю, к царю, — довольно подтвердил Малюта. — Бояре сказывали, как весть об отречении по Москве пошла, люд тем же днем у палат митрополитских сбираться начал. И уговаривать никого не пришлось. На второй день в столице в богатой одежде со двора и высовываться не стоило. Били всех, в ком человека знатного подозревали. А иные горожане к Пимену в трапезную прорвались и сказывали: иной клятвы, мол, кроме как государю Иоанну, признавать не хотят, иной никому давать не станут, а кто сие истребовать посмеет, того, ако клятвопреступника, у него же на кухне живьем в масле сварят. Дума и собраться не смогла, архиепископ кланяться государю с покаяниями общими отправился. Так спешил — ровно мы, всю ночь лошадей гнал. С ним бояре думные были, шапок бобровых пять штук видел, а кто — не ведаю. Стоял далеко, не видно.
— Ну, что тут скажешь? Коли так, в кельи нам с тобой еще рано. Погуляем еще в чистом поле да по быстрым рекам. Веди, боярин Скуратов. Где там Иоанн меня принять изволит?
Царь, как ни странно, опять пребывал у алтаря. За прошедшие дни он осунулся, под глазами темнели мешки, щеки втянулись, выдавая долгий и суровый пост. Однако в этот раз ради гостя свою молитву он прервал, сделал несколько шагов навстречу, и Андрей вздрогнул, встретившись с ним взглядом: взор государя ныне был столь же пронзителен и страшен, как взор поставленного под шатром лика.
— Я так понял, ты не оставишь в покое мою душу, князь?
— Ты хотел служить Богу, государь? Я всего лишь выполнил твое желание. Ты получил возможность спасти истинную веру, сохранить на земле православие. Иди и исполняй свое предназначение.
— Ты не понимаешь, какова цена этого служения, князь.
— Понимаю, государь. Цена всегда одна и та же. Чтобы жить, нужно убить того, кто желает твоей смерти.
— Нет, не понимаешь, — покачал головой Иоанн. — Но скажи мне, Андрей Васильевич, сколько под рукой твоей оружных холопов ходит?
— По разрядной книге две сотни, государь. Однако же выставляю чуть более, ибо убыль в любой миг случиться может.
— Ты хочешь меня убить, князь? — По изможденному лицу Иоанна было невозможно понять, шутит он или нет. — Зачем тебе столько воинов?
— Какая связь, государь? — недоуменно развел руками Андрей. — По твоему приказу привожу: для походов ратных, для службы царской, для защиты Руси святой.
— Если ты держишь их для службы мне, Андрей Васильевич, — прищурился Иоанн, — тогда и отдай их мне.
— Как отдай? — в первый момент даже не понял Зверев. — Я их и так тебе привожу по первому приказу.
— Стрельцы по росписи приказа Стрелецкого на службу сами выходят и туда отправляются, где надобность в них возникнет. Бояре избранной тысячи тоже без хлопот всяк на нужное место служить отправляются. В них я уверен без колебаний, ибо они есть рать государева, — спокойно и размеренно изложил Иоанн. — На северных рубежах наших в Швеции смута ныне тянется, и чем завершится, неясно. Может статься, врагами окажутся. Король польский Сигизмунд Август приобретением моим Ливонским недоволен и за Полоцк отомстить грозится. На юге Османская империя ятаган точит и каженный год татарами рубежи наши на крепость пробует. Неладно в окрестных землях, Андрей Васильевич, и коли я на столе русском остался, силу я для деяний будущих иметь желаю. Я знаю, что за сила стрельцы государевы. Силу тысячи избранной счел давно в точности. Но как мне тебя сосчитать, Андрей Васильевич? Приведешь ты своих две сотни или больным скажешься? Захочешь за дело мое биться али в спину своими сотнями ударишь, как князь Андрей Курбский? Сегодня предан ты мне — а ну как завтра мнение свое переменишь?
— Я клянусь…
— Не нужно, — остановил его Иоанн. — Это ты, ты чародейством своим наворожил раскаяние Думы боярской, ты сделал так, чтобы я шапку Мономаха на себе оставил. Ты сказываешь, что Русь православную я спасти должен. Но для силы русской мне держава прочная и монолитная нужна, а не одеяло лоскутное из княжеств удельных. Не будет сильной страны там, где каждый лоскуток в любой миг куда-то в сторону уползти способен. И чтобы не случилось такого, нужно мне, чтобы холопы твои не по твоему желанию в ополчение выходили, а по моему призыву. И служили в моей, а не твоей рати под рукой того воеводы, что я назначу. И чтобы служили они со всем тщанием даже тогда, когда ты, удельный князь Сакульский, супротив этого всей душой стоять будешь.
— Но как же так? Это же мои холопы! Как же я сам буду в ополчение выходить?
51 
