48 
– Каждый сложный иероглиф включает в себя несколько простых, от сочетаний которых зависят оттенки его смысла. – начала она. – Вот здесь, в области сердца, я вижу иероглиф «она». – ноготь кольнул меня в середину ладони. – Он означает – «тот самый, именно он». Этот иероглиф состоит из элементов «тот, о ком думаешь», «именно этот момент», «чувство» и «мы оба». Ты знаешь, о ком идет речь?
– Наверное, знаю. – сказала я, подумав о Князе.
– Линия ума. Знак «ши» – «я сам». Всего два элемента – «доверие и свобода».
– Так и есть. – кивнула я и незаметно попыталась отнять руку. Пальцы Эзергиль тут же сжали ее чуть крепче. Возникло смутное ощущение, что я опять влипла.
– Дальше. – ноготь уперся в линию судьбы. – Поговорим о прошлом. Здесь мы видим иероглиф «ша». «Просить прощения».
– У кого я только не просила прощения. – первой хихикнула я. – В том числе и у тебя.
– Его элементы: «благодарность», «отказ» и «воздаяние».
– То есть кто-то меня не простил? – С этими словами я отступила на шаг и попыталась отдернуть руку. Эзергиль не отпускала.
– Не простил и собирается мстить. – согласилась Эзергиль. – И настроен настолько серьезно, что эта месть отмечена на твоей ладони.
– Все, спасибо.
Я попыталась отнять руку, но Эзергиль держала ее, как клещами. Моя ладонь стала влажной от пота. Я хотела позвать Джефа, но не смогла даже оглянуться.
– А вот еще иероглиф, «эй». – продолжала Эзергиль, скользя острым наманикюренным ногтем вдоль моей линии жизни. – «Вечность – смерть – завершение – совершенство – законченность – конец».
– Слушай, отпусти меня. – плаксиво попросила я. – Я тебе никогда ничего плохого не делала... разве что разок убить пыталась... ведь ты меня вроде простила...
– Я же сказала – конец. – ласково произнесла Эзергиль. Она рассматривала мою ладонь, как художник, закончивший очередной шедевр.
– Ладонь-то отпусти. – напомнила я.
– Вот так работают мастера. Что-то я забыла – Ах, да, печать! У мастеров, каллиграфии ринято ставить личную печать. Киноварью. Знаешь, что такое киноварь? Волшебный минерал... кровь дракона... она входила в состав всех эликсиров бессмертия...
Неожиданно Эзергиль наклонилась и укусила меня за мякоть ладони левой руки возле большого пальца. Я вскрикнула – больше от страха чем от боли – и рванула руку к себе. На этот раз Эзергиль не стала ее удерживать. Она нежно улыбнулась мне, развернулась и пропала в темноте.
* * *
– Она меня укусила! – чуть не плача крикнула я, бегом возвращаясь к костру. – Джеф, очнись!
Теперь разбудить его оказалось нелегким делом. Я трясла его за плечи и дергала за руки, но он оставался совершенно бесчувственным. Будь рядом вода, я бы облила его, но в моем распоряжении был только огонь. Огонь! Я схватила сухую ветку и выкатила из костра головешку, прикидывая, как бы с ее помощью разбудить Джефа, не покалечив его (и чтобы он не покалечил потом меня). К счастью, я заметила, что его веки зашевелились. Джеф качнулся, глубоко вздохнул и принялся тереть лицо руками.
– Ты с ума сошла? – невнятно спросил он. – Я же ясно сказал...
– Вот! – Я продемонстрировала укус. Джеф с хмурым видом исследовал рану: – Не было печали... Небось отходила от костра?
– Буквально на три шага...
– Кто это тебя?
– Эзергиль!
– Кто-кто?
Я вкратце рассказала, кто такая oЭзергиль. Не стала вдаваться в подробности; просто сказала, что моя подруга из мастерской реальности месяц назад ушла в чужой домен, и с тех пор ее никто не видел.
Джеф задумался, морщась от мыслительных усилий. Вид у него был, как у человека, которого среди ночи вытащили из кровати, облили ледяной водой и треснули дубиной по башке.
– Никакая это не Эзергиль. – сообщил он через полминуты. – Неужели сразу было не ясно?
– А кто?
– Раз сама не догадалась, то лучше тебе пока не знать... ради твоего же спокойствия.
– Джеф! – испугалась я. – Быстро выкладывай все, что знаешь!
Вместо ответа Джеф широко зевнул и отвернулс. Я уже достаточно познакомилась с его манерами, чтобы понять, что он мне не расскажет ничего, кроме того, что захочет рассказать сам.
– А что мне теперь делать? Сорок уколов в живот от бешенства? Или достаточно смазать йодом?
– Не вздумай! – мигом отреагировал Аясеф. – Дня два не трогай рану вообще. Понаблюдай за ней... и за собой.
48 
