Особенно,... 
66 
— Как мыслите, оставит боярин Чеслав Желану нашу при себе, как исцелится, али отвернется, знатную невесту искать станет?
— Далеко смотришь, красавица, — задумчиво ответил ей Явор. — Тут бы до осени дожить. Может статься, Желана этакой невестой станет, что сама не захочет с нищим боярином связываться, князя себе вровень возжелает.
— Нешто бывают нищие бояре? — всплеснула руками Даромила.
Мужчины в ответ снисходительно засмеялись.
* * *
После гибели Ногилюда снять заклятие с реки никто более не пытался.
Медленно, день за днем тянулось знойное лето. Дружинники, валяясь при оружии между лесочком и кустарником, вяло переговаривались о том, что ныне, видать, засуха опять выпадет и хлеб не уродится. А может, и репы не будет. Хотя, конечно, может, и обойдется. Кто старательно выстругивал древки для стрел, кто — деревянные ложки из приготовленных для костра чурбаков, кого боярин посылал на охоту. Но большей частью люди скучали. Чай не усадьба, хлопот по хозяйству никаких. И не развлечься весело — с пивком, баней, песнями и девками. Только журчание реки да серая нежить, что бродит в темноте округ заговоренных линий.
Олег, как и поклялся богине, по пять раз в день отправлялся на уютную полянку, чтобы вознести хвалу своей спасительнице. Туда же хоть раз, но приходила и Верея, дабы лишить своего безродного избранника всех сил и тем увериться в его верности тайной ночной порой.
На четырнадцатый день не выдержал боярин Вышемил из-под Ржева, что неподалеку от Твери, и ушел восвояси, уведя с собой полсотни враз повеселевших удальцов. Еще спустя два дня бесследно сгинул Велимудр, волхв Белецкого князя. Однако сам князь, поглядывая на юрту, в которой невозмутимо занимались своими делами храмовые воины, всё же решил остаться, подождать — авось, как-то всё в конце концов и образуется. Итого на берегу реки Смородины оставались надеяться на столь близкое, но всё же недоступное богатство почти две сотни человек. Полусотня дружинников под золотым соколом на вымпеле князя Рюрика, немного больше — под рукой князя Белецкого, и два небольших отряда двоих друзей, бояр из Верховских княжеств. Они ждали чуда уже почти месяц и явно не собирались отступать.
Лето, жара, однообразие. Олег почти физически ощущал, как сонная одурь накрывает собой искателей сокровищ, и только два человека в этом мире жили полноценной, радостной жизнью: Желана и Чеслав. Девушка искренне восторгалась каждому новому слову, которое удавалось услышать от боярина, а тот, в свою очередь, изо всех сил стремился порадовать свою покровительницу. И каждый день для них был наполнен новыми событиями и отрадой. Когда однажды покой над рекой разорвал звук трубы, Олегу показалось, что мир перевернулся. Он как раз отдыхал после обеда на медвежьей шкуре в тени, у почетной северной стены. От неожиданности Середин едва не подпрыгнул до потолка, откатился к очагу, подхватил с пола саблю и выскочил наружу.
Труба заставила вскочить не его одного — на ногах стоял весь лагерь. Ратники смотрели в сторону вымпела с золотым соколом, а вскоре до Олега докатился голос и самого князя Рюрика:
— Други мои! Мои соратники! Ровно тридцать лет назад отец мой, славный князь Буривой ступил на брег реки Кержени и воткнул в него свой вымпел, провозгласив земли своими. Там была построена первая усадьба нашего рода, там ныне мною крепость поднята. Тридцать лет ныне княжеству моему! Посему решил я пир ныне устроить и всех на него сзываю! Будем ныне под защитой общей черты сидеть, общие кашу с мясом есть, вместе мед-пиво пить!
Ратники, естественно, радостно зашумели, а Середин отступил обратно в юрту. Принимать угощение от человека, невеста которого каждый день бегает к нему потихоньку на потаенную поляну, для его совести было уже слишком. Коли нехорошо поступаешь — так будь честным, хоть в друзья не набивайся…
К счастью, отдельного приглашения ведуну князь Керженецкий не присылал, поэтому Олег смог остаться у себя вместе с боярином Чеславом и девушками, которые благоразумно на пир к многим и многим истосковавшимся по ласке мужикам решили не ходить. Храмовые воины, тоже уставшие от однообразия, только обрадовались, что есть на кого оставить кровь ворона. Сложили рядком на мужской половине бердыши и скрылись за пологом.
Стены юрты звуков почти не сдерживали, поэтому ведун прекрасно слышал все здравицы, которые вскоре перешли в шумный гомон, смех, дружные протяжные песни. Когда на землю опустились сумерки, голоса стали заметно тише, сливаясь в общий гул. Расходиться никто определенно не собирался, и Олег, не дожидаясь своих соседей, улегся спать, предварительно, на всякий случай, заговорив порог от колдовства, дурного глаза и любой нежити. Мало ли кто там, на пиру спьяну черту заговоренную нарушит — тогда хоть в юрту болотники зайти не смогут…
66 
