45 
— Дурацкое дело, — с отвращением резюмировал Сарио. И уточнил, когда она возмущенно вскинулась:
— Эйха, Ведра, я не о деторождении, а о том, что глупо ограничиваться только этим, когда можешь предложить кое-что получше. — На смену открытости и уязвимости пришла обычная агрессивность: тех, кто не разделял его точку зрения, Сарио не щадил. — Думаешь, я слепой? Ведра, у тебя свой собственный Дар…
— Нет! — Она так стремительно встала, что доска едва не свалилась с колен. Хрустнул уголек, она бросила обломки на скамью. — Матра Дольча! Сарио, да неужели ты не видишь? Нет у меня никакого Дара. И быть не может. Как бы тебе ни хотелось… — Она беспомощно махнула рукой и сказала без обиняков:
— Как бы тебе ни хотелось, чтобы я забыла об Алехандро.
— И ты веришь… — Он взъярился, как злой пес, даже губы побелели. — Ведра, при чем тут это?
— При том. — Она печально улыбнулась. — Мы уже не дети. Ты теперь с Вьехос Фратос, а мое предназначение — рожать детей тому, кого вы для меня выберете. Вот так-то. А потому детство лучше забыть. — И добавила гораздо мягче:
— А ведь ты жалеешь о том, что ушло вместе с ним.
Он покачал головой.
— Ни о чем я не жалею. Ребенок бесправен.
— Нет. Не бесправнее женщины. — Сааведра вздохнула. Никогда она не желала такого разговора — трудного, пересыпанного двусмысленностями. — Ты, наверное, потому меня хочешь.., потому что в твоем возрасте тянутся к ближайшей женщине. — Она отвела взгляд от его злого лица и закончила скороговоркой:
— Ничего серьезнее обычного влечения тут нет. Я тебя уверяю.
— Уверяешь? — Под нестрижеными, нечесаными прядями черных волос яростно блеснули глаза. — Да как у тебя язык поворачивается? Ты говоришь, что знаешь меня, но… — Он запнулся на миг, поморщился, вскинул руку к левой ключице. — Может, ты и впрямь веришь, что знаешь меня, но… — Пальцы прижали к коже тонкую ткань рубашки. Теперь он был раздражен и удивлен. — Она меня что, укусила? Оса?
Смущения и злости как не бывало. Сааведра положила доску и взялась за шнурки его застиранной и неглаженой рубашки. Новоиспеченный Вьехо Фрато сменил детские блузу и штаны на одежду взрослого, но так и не привык к камзолу.
— Дай-ка гляну….Нет, убери пальцы.
— Больно же! — запротестовал Сарио.
— Сарио, не дергайся. Я только посмотрю. — Она развязала шнурки, обнажила клин безволосой кожи и несколько звеньев золотой цепи. — Ага, вот видишь? — Она еще ниже опустила край батистового ворота.
— Это еще что? Отродясь не видала таких укусов. Три прыщика по ровнехонькой линии.
— Дай-ка… — Его пальцы скользнули под цепь, ощупали нарывы. — Похоже на ожог… — И тут он обмер. С лица сошел цвет, темные глаза наполнились яростью. Глядя в них, Сааведра похолодела.
— Ведра, у тебя картина. Автопортрет.
— Конечно, но…
— Цела? Где она?
— Там, где мы ее оставили. В моей комнате. — Она нахмурилась. — А в чем дело?
— Фильхо до'канна! — прошипел он. — Да как они посмели?!
— Сарио…
— Ты что, не понимаешь? — Он схватил и больно стиснул ее руку. — Они меня боятся. Пытаются мною командовать, да не очень-то выходит. Вот и напомнили, что у них моя Пейнтраддо Чиева.
— Но ведь она не у них, — сказала Сааведра, — у меня.
— Настоящая — у тебя. А у них — та, которую я для них и сделал. — У него перекатывались желваки; подбородок был не таким волевым, как у Алехандро до'Веррады, но в нем давно уже не осталось ничего детского. — Это не настоящая Пейнтраддо Чиева, но кое-что от меня в ней есть. Иначе было нельзя. А то как узнаешь, что они за тебя взялись? — В ярком солнечном свете глаза казались капельками кромешной мглы. — Ведра, пойдем со мной. Ты должна кое-что сделать.
— Сарио…
— Пойдем… Нам надо в твою комнату. — Он снова схватил ее за руку, потянул за собой. — Адеко! Сейчас! Они ждут, что я приду выяснять, в чем дело. Не нужно их разочаровывать.
У Сааведры не было выбора, она пошла с ним. Будто и не минуло пяти лет: снова она представила кречетту и Чиеву до'Сангва. Сарио не выпускал ее, решительно тянул за собой.
"Тогда он был меньше меня. И тоньше”.
Он намного перерос ее, но его кости, видимо, "не предназначались для могучей мускулатуры воина. Он был худощав и жилист, длинные изящные ладони привлекали взгляд. Сааведра догадывалась, что к тому времени, когда он закончит расти, в его облике появится красота, несвойственная низкорослым, широким в кости тайравиртцам.
45 
