37 
– Запросто. Я семь лет председатель профкома, меня давно ничем не напугаешь.
– А в документах разберетесь?
– Тут я слабоват, – зачесал он в затылке. – Врать не буду, слабоват.
– Ладно, попробую раздобыть помощника. Можно позвонить?
– Да-да, конечно, – Парнов развернул ко мне телефон.
Я набрал с детства знакомый номер. Трубку сняли сразу, но голос звучал довольно сонно:
– Алло?
Юра Сименко был моим соседом по лестничной площадке еще со времен босоногого детства, учился со мной в одной школе, хотя и в параллельном классе, но после восьмого класса ушел в ПТУ. Я, гордый интеллектуальным превосходством, после десятилетки поступил на матмех, а он тем временем терпеливо приобретал специальность столяра-краснодеревщика. На выставке во Дворце Молодежи, между прочим, демонстрировались две из его работ, а наборная тигриная морда, висевшая за входной дверью, своей натуральностью не раз пугала случайных гостей. Однако лавры резчика по дереву Юру не заинтересовали, и после училища он подался во ВТУЗ при «Электросиле», который, впрочем, бросил через год и довольно долго развлекался изготовлением гитар. Любовь к работе с деревом взяла в нем верх, и он опять поступил, но на этот раз в Лесотехническую академию. Окончив, некоторое время работал бухгалтером, но внезапно опять развернул судьбу на сто восемьдесят градусов и пошел надзирателем в Обухово.
Пока я корячился программистом на «Светлане», он раздобрел на казенных харчах и регулярно хвастался отобранными у зэков тюремными поделками вроде ножей или цепочек, а в свободное время писал маслом по стеклу. В жизни его настали покой и сытость… В один прекрасный день мятежная душа художника все таки не выдержала, он сбежал со службы и приткнулся главбухом в «СевЗапМебель».
Потом грянули «свобода и демократия», наши конторы лопнули. Я оседлал мотоцикл и начал гоняться за городскими слухами, а он – оказался коммерческим директором в совместном российско-немецком предприятии. Чем они занимались, не знаю, но за бутылочкой пивка Юрок довольно подробно рассказывал, как в нашей мэрии воруют иномарки. Нет, никто не подкрадывается к ним темными ночами, никто не подбирает коды к суперсекретной сигнализации, все намного проще: ставят машины на консервацию и начинают списывать на них километраж. Техника отдыхает, а по бумагам ее гоняют в хвост и гриву, через день в Москву своим ходом отправляют. В итоге чиновник выходит на пенсию, а приглянувшуюся иномарку, «намотавшую» положенный пробег, покупает по остаточной стоимости – как лом. Маленький подарок юбиляру от благодарного города. Но это для тех, кто никуда не торопится, а обеспечивает задел на старость. Для молодежи есть способ «околеситься» куда быстрее: в сводке происшествий находится угнанная машина, попавшая в ДТП, потом оформляется столкновение этой машины с приглянувшейся иномаркой, после чего последняя списывается в утиль, как не подлежащая восстановлению. Радеющий за родной город чиновник покупает образовавшийся «утиль», внося за него в бюджет несколько рублей, и уезжает домой на сверкающем девственной краской чуде зарубежного автопрома.
Никаких фамилий и должностей Юра не называл, даже намекнуть на посты самых «умных» должностных лиц отказался наотрез, своего имени тоже просил не называть, а потому, сколько я ни облизывался на его откровения, но использовать не смог.
Потом Юрина фирма внезапно «дала течь», и его продали. Точнее, сдали в аренду, как крепостного ремесленника. Он проводил аудиторскую проверку в «Инкомбанке».
«Совершенно безмозглые люди! Ни хрена не понимают, что делают. Посмотришь на монитор, подзовешь, ткнешь пальцем, шепнешь: “Чего творите? Разве так можно? В тюрьму захотели? Вот как надо, вот тут отмечать, отсюда вычеркивать…” Половину исправили, половину “затерли”, за половину пришлось им платить. А я уволился в тот же день, как все кончилось. Мало приятного, когда за твоей спиной постоянно два бугая с автоматами маячат, люди шарахаются и взглядом костенеют, а с кем разговаривать приходится, смотрят, как на хорька вонючего – и придавить хочется, и кусить может…»
Хорьки хорьками, но после той проверки «Инкомбанк» ему новенькую черную «девяносто девятую» подарил.
Сименко подался в конторку, выпускающую пластиково-металлические трубы, стал замом хозяина, но очень скоро удрал от него, как от чумного.
37 
