41 
– Ты что, еще и картошку взял? – поинтересовалась она.
– Нет, —пожал я плечами. – Забыл.
– Тогда зачем огонь?
– С ним уютнее.
Вскоре на сухих сучьях затрещало пламя. Лена взяла из машины мою куртку, накинула себе на плечи и села у самого огня. Постепенно смеркалось. Отблески костра устроили на ее красивом личике безалаберную пляску теней, то превращая мою Аленку в уродливую старуху, то подчеркивая изящный абрис.
– Как хорошо, – прошептала она. – Никуда не надо бежать, ни с кого ничего требовать, ничего вычитывать, ничего выводить. Никаких сроков, никаких договоров.
Она внезапно ударила ладонью по колену и улыбнулась:
– «Он почувствовал обжигающий укус у себя на шее и инстинктивно хлопнул себя по затылку».
– Это откуда?
– Стерлось из памяти, – красиво выразилась она. – Кажется, из «Муншаез».
– Как ты все это помнишь?
– Некоторые фразы трудно забыть. Например: «В небе просвистел косяк уток».
– Смачно звучит.
– А то! – Она поежилась. – Слушай, а сколько сейчас времени?
– Не знаю. Наверное, около часа.
– Ночи?! – встрепенулась она. – Как же я домой добираться буду?
– Думаю, на машине.
– Рабочий день завтра.
– Хорошо, сейчас поедем. Только макнусь на дорожку. – Я спустился с берега и нырнул в еле колеблющийся темный глянец. – Вода… Как парное молоко.
– Дразнишься?
– Нет, просто приятно.
– А ну-ка, отвернись! – внезапно потребовала она.
– Куда?
– А вон туда смотри, где зарево.
Ночной город щедро изливал электрический свет, так что ночное небо над ним вылиняло и напоминало цветом серую чешую вяленой воблы. За спиной послышался плеск. Я обернулся, и увидел, как прямо ко мне плывет, блаженно постанывая, Лена.
Это было самое утонченное издевательство, которому только мог подвергнуться мужчина: знать, что рядом с тобой находится прекрасная, совершенно обнаженная девушка, ощущать ее игривые прикосновения, иметь возможность самому дотронуться до ее плеча, спины, бедра и – ничего не видеть! Даже не знаю, сколько времени мы плескались. Казалось – вечность, и одно мгновение одновременно. А потом она опять приказала мне отвернуться, и через минуту сидела у догорающего костра, набросив куртку на плечи и протягивая руки к углям.
Говорить ничего не хотелось. У меня возникло чувство колдовской нереальности происходящего, – чувство странное, но приятное. А еще показалось, что с этой минуты Леночка действительно моя.
Ездить по ночному городу быстро и легко. Уже через сорок минут мы остановились у ее дома в Купчино. Некоторое время она сидела молча, словно чего-то ожидая, потом неуверенно спросила:
– Ты мне завтра позвонишь?
– Обязательно.
– Спасибо тебе за вечер, Сергей… – Она неловко наклонилась в мою сторону, но в последний момент отпрянула и выскочила из машины, помахала рукой и забежала в парадную.
Так мне и надо! Сам должен был ее поцеловать, а не сваливать тяжесть первого шага на девушку. Накатил порыв броситься за ней, догнать, сжать в объятиях, но я вовремя сообразил, что погоня в темной полуночной парадной скорее испугает мою Леночку, чем обрадует, решительно развернулся и поехал домой.
Глава 3
Наверное, теперь каждое мое утро будет начинаться именно так: едва продрав глаза и покосившись на часы, я подтягиваю к себе телефон и набираю номер издательства «Мирная семья».
– Доброе утро, Лену Измайлову можно к телефону?
– Это ты, Сережа? Привет.
– Привет. Чем занимаешься?
– Чем можно заниматься в редакции? Читаю.
– Ну и как?
– «Яростно топоча среди развалин домов и солдат, он размышлял о причинах своего раздражения»; «Казгорот почесал челюсти»; «Его копыта гремели по усыпанным цветами лугам»; «Отпрыгнув в сторону, единорог высоко поднял ноги».
– Ты не могла бы это записать?
– Нет, ты послушай: «Руки и ноги, мягкие и белые, украсили округлый торс».
– Лена, запиши для потомков, а то забудешь!
– Бумаги не хватит записывать.
– Леночка, сегодня тебя можно встретить?
– Я опять вечером по школам бегаю, учебники продаю.
– Опять ножки устанут, Аленушка. Тебя обязательно нужно встретить!
– Перезвони ближе к вечеру, хорошо?
– Обязательно.
– И еще напоследок, специально для путников: «Дороги стояли по колено в грязи».
41 
