88 
— Пытка, разговор… Пытка, разговор… Пытка, разговор… — начал задумчиво перебрасывать Раджаф из ладони в ладонь невесть откуда появившийся камушек.
— Прости, о великий, — хрипло прервал его сомнения Любовод. — Но после дружеской беседы гостя всегда можно подвесить на дыбу. А вот после дыбы поговорить дружески…
— Да! — поймал камушек в левую ладонь хозяин дворца. — Продолжить беседу возле теплого очага можно в любой час. Либо с пивом хмельным, либо с железом раскаленным. Пойдемте, смертные. Сейчас вы увидите величайшую из святынь…
На почтительно склонившихся гостей правитель даже не взглянул, быстрым шагом прошел в дальний конец помещения и начал подниматься по крутой, но широкой лестнице с перилами из красной вишни и ступенями из мореного дуба. С трудом поспевая за хозяином, Олег все же отметил, что с лестницы имеются сходы на три этажа. Причем этажа солидных — метра по четыре высотой каждый. Видимо, здесь, за тяжелыми непрозрачными пологами из кошмы и бархата, находились покои правителя.
Вскоре они поднялись на верх города, остановились. Великий Раджаф поднял лицо к небу, зажмурил глаза. То ли молился, то ли думал, то ли просто радовался свету и свежему воздуху. Ведун, пользуясь случаем, огляделся. Дворец богов, который они покинули, легко узнавался по сверкающему кольцу, отгораживающему центр города от прочего селения. Сам дворец закрывался проще — плотной стеной высоких подсолнухов и иван-чая, растущих по периметру жилища властителя Кайма.
— А почему у вас города такие? — решился Олег прервать созерцательность правителя. — Меня с самого первого дня мучает этот вопрос. Что за странная прихоть? Вход через крышу, вместо стен — валы. Ни ворот, ни частокола. Наверху просто ровная площадка с клумбами. Это же неудобно! Ни въехать в город, ни от врагов обороняться.
— Отчего же неудобно? — пожал плечами великий Раджаф, продолжая подставлять лицо солнечным лучам. — Вполне практично. Как часто тебе нужно затаскивать в дом большие грузы? Токмо раз в году — как урожай в погреба укладываешь да дрова запасаешь. Скотину, опять же, раз в год от холода и снега в дому укрывают. А по весне — пусть на травке гуляет. Ну, коли ворог нападет, тоже прятать приходится, но ведь беда такая не каждый день случалась. Так что, чужеземец, хлопот с дверьми такими немного. А вот польза — большая. В домах, что плотно стена в стену стоят, завсегда теплее. Иные жадины и вовсе не топят, коли соседские стены теплые. И ничего, не замерзают. Зато без ворот оборону куда как проще держать. Сколь иноземцев ни приезжало, все одно сказывали: самое слабое место в городе — ворота его. То вышибут их, то предатели отворят, то еще какая неприятность, а через них и вступают вороги. Не так разве?
— Есть такое дело, — признал Середин.
— А у нас ворот нет, и беда такая не заботит. Крыши ради тепла, да чтобы не протекали, землей исстари засыпают. Чем толще, тем лучше. А что опосля на крышах таких цветы многие сажают — так пускай. Для души отрада, и город краше. Ужели не понравилось?
— Красиво, — опять согласился ведун. — Но красота красотой, а как степняки налетят…
— Как степняки налетят, чужеземец, добро и скотину каждый в дом спрятать норовит… Опосля к частоколу, на стену наружную выходит. Чужак наверх лезет — его по голове мечом и топором бьют. Стену подроет — тоже ему мало радости. Поди там, в темноте, да в лабиринтах стен разбери, куда бежать, где сражаться, что хватать? А горожанам ходы знакомы. Там чужаков выслеживают да бьют нещадно. Коли силен больно враг случился, смог и стену первую, и дома захватить — за вторую все отходят, а дома разоренные запаливают. Пока горят — всем отдых. Перестанут — ворогу сызнова новую стену одолевать надобно. И так — любой город, кольцо за кольцом. Добыча вся в огне сгорает, а захватчикам по три-четыре раза все новые стены штурмовать приходится, чтобы сопротивление сломить. Ох, сколько степняков, сколько ворогов в городах наших животы свои оставили — не счесть. Но отвыкли. Я же, чужеземец, и отучил. Дозорами верховыми крепкими, стражем медным, стенами крепкими. Так отучил, что частоколы в городах и ни к чему вроде ныне. Полтораста лет не наведывался никто. Боятся. Этого тебе Аркаим, вестимо, не рассказывал? Сказывал токмо, что мечей ныне нет ни у кого у смертных? А зачем им мечи, коли бояться некого? Не быков же ими забивать! А если на дело бранное тянет, так в сотнях моих завсегда место для мужа храброго найдется. Приходи, служи земле своей, с ворогами на подступах дальних бейся, удаль свою показывай. На порубежье, а не в спорах после пирушки хмельной! Али я не прав, чужеземец?
88 
