81

Томми медленно встал. Шира казалась неестественно спокойной и сдержанной. Дуло револьвера смотрело ему в грудь. Он вздохнул, чувствуя, как внутри все закипает. Рвется наружу. Он шагнул к ней, открыл рот и услышал, как из груди невольно вырвался какой-то странный звук. Откашлялся и снова обрел голос.

— Ты сошла с ума, Шира? — сказал он, а потом выкрикнул: — Совсем рехнулась!

— Заткнись, Томми, — сказала она с сосредоточенным выражением на лице.

Он тяжело дышал, грудная клетка ходила ходуном.

— Ты не знаешь, а я только что спасла тебе жизнь.

Он молча смотрел на нее. Шира могла говорить что угодно — слова до него все равно не доходили. Он бросил взгляд на Микаеля. Из простреленной головы прямо на белый ковер текла кровь.

— Нам пора, — услышал он голос Ширы. — Времени в обрез.

Он опять посмотрел на нее. Она взмахнула револьвером.

— Идем, Томми. Даю тебе несколько секунд. Иначе стреляю. Слышишь меня?

Томми застонал, не в силах отвести взгляд от Микаеля.

— Томми!

Он выпрямился и деревянной походкой вышел из-за столика.

— Ступай в прихожую и оденься.

Тело как чужое. В голове одна-единственная ясная мысль: Шира застрелила Микаеля. Микаель был обречен. Она казнила его, застрелила, он мертв!

Руки у Томми задрожали.

— Куда мы теперь?

— Ступай в прихожую, Томми.

Он сглотнул, пытаясь справиться с ощущением удушья, но безрезультатно. Ноги двигались машинально. Он медленно натянул верхнюю одежду.

Шира надела зимнюю куртку и сапоги, знаком велела ему открыть дверь и выйти на улицу.

Тем временем слой снега вырос еще на несколько сантиметров, дул ветер, и снег валил по-прежнему.

Она что же, хочет пристрелить его прямо тут, посреди метели? Отведет подальше и казнит его, а потом вернется и спрячет труп Микаеля?

— Спускайся по лестнице.

Томми спустился с крыльца, остановился и повернулся к Шире.

Она спокойно стояла, в одной руке револьвер, другая опущена.

— Сейчас мы уедем отсюда, Томми. Машину поведешь ты. Я сяду сзади.

Он еле заметно кивнул. По какой-то причине Шира решила оставить его в живых. Это единственное, что он четко осознал.

Оба направились к машине. Томми впереди, Шира в нескольких шагах следом. Она велела ему смахнуть щеткой снег с машины. Потом кивком приказала сесть за руль. А сама прыгнула на заднее сиденье.

Сунув Томми ключи, она сказала, что ехать нужно в противоположную сторону. Он завел мотор и начал сдавать назад по дорожке, стараясь попасть в еще не занесенную колею.

Томми замерз. Стиснул зубы. Попытался отыскать печку, но не сумел. При таком сильном ветре и снегопаде вести машину было трудно. Во многих местах дорогу замело. В почти темном зеркале заднего вида он заметил, как Шира шевельнулась. И тотчас ее лицо оказалось прямо за его правым плечом — она сидела подавшись вперед. Томми обеими руками вцепился в руль и сосредоточился на дороге. Это единственное, что он мог сделать. Ни на что другое не осмеливался.

— Слушай меня, — сказала она.

Руль чуть было не выскользнул у него из рук, когда машина вдруг заехала в сугроб.

— Халед, по всей видимости, участвовал в той акции, о которой говорили по телевизору, — сказала она.

Он испуганно посмотрел на нее.

— Но что-то не заладилось. Потому что целью было не метро, а американское посольство и Стортинг. ^[45]

На миг ее лицо исчезло из зеркала, но быстро появилось снова. Ее рука коснулась его плеча.

— Нас много таких — тех, кто расстроен и взбешен ситуацией, какую создали фундаменталисты. Своими действиями они позорят Пророка и его учение. Их немного, но они захватили господствующее положение. Везде и всюду. На Западе многие, как ты, уже не видят разницы между мусульманином и исламистом, религиозным человеком и фундаменталистом. Для остального мусульманского мира экстремисты стали катастрофой. Из-за терроризма возросла дискриминация, в некоторых местах она сделалась совершенно невыносимой, люди лишаются работы, повсюду встречают враждебность. Мусульмане становятся для Запада тем, чем евреи были для немцев во время Второй мировой войны. Как по-твоему, что думают о взрывах бомб семьи, живущие туризмом где-нибудь на Бали или в курортных районах Египта? И кто погибает от этих бомб? Кто страдает? Как ты думаешь, что чувствовал одиннадцатого сентября простой мусульманин, живущий в США? Расплачиваются-то за всё рядовые мусульмане. Люди, которые хотят заботиться о своих семьях и жить в согласии со своим богом. В первую очередь от террористов страдают сами мусульмане. Террористы — катастрофа как раз для тех, кого они считают своими.

  100