Теперь о том, располагали военные всеми силами и средствами для этих спасательных работ или не располагали. Об этом сейчас нужно сказать. Дело в том, что проект лодки, который разрабатывался в середине восьмидесятых годов и был закончен в конце восьмидесятых, предусматривал, что лодка производится вместе со средствами спасения – с батискафами, которые и применялись нашими моряками. Они были в распоряжении флота, они были в исправном состоянии, и они использовались. Именно на них и рассчитывали моряки. Когда мне Министр обороны докладывал, что у них все есть, он говорил правду. Так предусмотрено было проектантами.
Если же посмотреть, как развивалась ситуация с применением иностранной помощи, то первое официальное обращение с предложением помощи поступило пятнадцатого числа. И моряки с ним сразу согласились. Началось выяснение, согласование технических параметров, организации совместной работы. Как мы знаем, с пятнадцатого числа прошло пять дней, и только на шестой день норвежские водолазы вскрыли люк лодки. На шестой день. Как бы это было ни печально, но это значит, что даже если бы тринадцатого сразу обратились с инициативой, все равно бы прошло четырнадцатое, пятнадцатое, шестнадцатое, семнадцатое, восемнадцатое число. Вы понимаете, о чем я говорю?
Обращаю Ваше внимание на то, что норвежские водолазы – это не военные водолазы. Это водолазы коммерческой фирмы, которые используются на буровых нефтяных вышках, работающих на шельфе. Уверен, что если наши нефтяные компании будут осваивать шельф, у них будут такие же водолазы.
Вопрос в том, почему у Военно-Морского флота не было водолазов. Вот это принципиальный вопрос, самый главный. Ответ на него в принципе тоже понятен. Не думаю, что это было умным решением, мягко говоря, но ответ как раз заключается в том, что средства спасения предусмотрены были проектантами лодки вместе с лодкой, и считалось, что этого достаточно. Кроме того, без самих батискафов, даже с использованием водолазов, спасти людей невозможно. Это тоже совершенно понятно. Очевидный факт: просто открыть люк – это значит, даже если там кто-то есть, уничтожить все живое внутри лодки. Поэтому без батискафа тоже ничего невозможно сделать. Все это нам дает право утверждать, что повальное обвинение военных в некомпетентности, в несвоевременном информировании и так далее, не имеет под собой оснований. Эти обвинения несправедливы. Но это не значит, что мы не должны – я уже об этом сказал – глубоко и основательно разобраться в причинах трагедии и в том, как развивалась ситуация. Это, конечно, будет сделано соответствующей технической комиссией, Генеральной прокуратурой и Федеральной службой безопасности, которая будет обеспечивать оперативное сопровождение возбужденного уголовного дела.
ВОПРОС: Владимир Владимирович, вы были в доме Геннадия Лячина, командира «Курска». У вас был там разговор. О деталях, наверное, спрашивать неудобно… Вы видели это все… Наверное, ходили по улицам этого городка…
В. ПУТИН: Вы знаете, что хочу вам сказать. Я, конечно, ходил по улицам этого городка, был в квартире.
Во-первых, я сам жил в таких квартирах. Для меня здесь нет ничего неожиданного, ничего удивительного. Это беда, абсолютная беда, что наши военные, причем элита Вооруженных Сил, элита Военно-Морского флота, живут в таких условиях. Но если Вы думаете, что для меня это было открытием, то Вы ошибаетесь. Вопрос в том, как, каким способом уйти нам от этого унизительного положения.
ВОПРОС: Оно унизительное…
В. ПУТИН: Конечно, конечно. Ответ может быть только одним: наши Вооруженные Силы должны соответствовать потребностям, с одной стороны, и возможностям, с другой стороны, государства. Армия должна быть компактной, но современной, хорошо оплачиваемой. Это, конечно, требует определенного времени, но именно этому – вспомним, что совсем недавно было на Совете Безопасности, – именно этому был посвящен Совет Безопасности: количеству параметров армии и флота, их вооружению и материальному обеспечению военнослужащих, соотношению денежных потоков внутри самого военного ведомства. Именно этому был посвящен Совет Безопасности, именно этим мы занимались. И, я думаю, у нас есть основания надеяться на то, что при выполнении принятых совсем недавно решений Совета Безопасности мы в конечном итоге выйдем на те параметры, которые там заложены.
ВОПРОС: То есть люди – офицеры, костяк – они получили какую-то надежду, Владимир Владимирович?