98 
– Нету у него ни единой пушки в пальто! Расслабился, гнида.
– Проходите, – сухо сказал человек за столом. – Садитесь.
Спартак сел. Уставился на хозяина кабинета. Они оба были в цивильном, и цыганистый, и второй, но выправку-то никуда не спрячешь...
– Внесем ясность, гражданин Котляревский, – сказал человек за столом. – Я – майор Плещеев. Это – капитан Шумов, – повел он подбородком в сторону цыганистого. – Вы находитесь в одном из зданий, принадлежащих советскому посольству в Великобритании, следовательно – на территории Советского Союза. Мы оба, я и капитан, имеем самое непосредственное отношение к органам государственной безопасности. Хотите сделать какое-нибудь заявление?
Спартак с искренним недоумением пожал плечами: он и в самом деле представления не имел, с каким заявлением можно в данной ситуации выступить.
– Ему только заявления делать, паскуде, – глядя с ненавистью, бросил капитан. – Я ему такое заявление по печенкам заделаю...
– Прекратите, – сухо сказал майор.
– Ага, – произнес Спартак довольно-таки независимо. – В злого и доброго, стало быть, играете? Наслышаны краем уха...
– Ничего подобного, – отрезал майор. – Просто капитан совсем недавно переведен на кабинетную работу с... более оживленной и не вполне еще усвоил правила. Мы оба – следователи по вашему делу.
– Прекрасно, – сказал Спартак с горькой иронией. – Значит, уже и дело сшили?
– Дела не шьются. Дела заводятся. При наличии достаточно веских оснований, каковых в вашем случае предостаточно...
«Да это же и есть язвенник! – стукнуло Спартаку в голову. – Ну, предположим, не совсем такой, каким мысленному взору рисовался, не похож на обладателя застарелой хронической хворобы, и лицо не брюзгливое, но это именно он и есть...»
– И какие же основания?
– Этот человек вам известен? – резко спросил майор, выбросив вперед руку с фотокарточкой.
Щуку Спартак опознал с полувзгляда – вот только на снимке Щука был запечатлен не в штатском, а в форме с тремя шпалами подполковника на петлицах, и на груди у него красовалась Красная Звезда, два Красных Знамени, медаль в честь двадцатилетия РККА, разлапистый монгольский орден и какие-то значки...
– Известен, – сказал Спартак. – Как зовут, не знаю. Там... там, где мы встречались, он кличкой именовался.
– И вы участвовали в его убийстве?
– Да ничего подобного! – сказал Спартак. – Я его пальцем не трогал, все без меня произошло... Значит, дело было так...
– Подождите, – бесстрастно прервал майор. – Дойдем и до этого. Всему свое время. Сначала – неизбежные формальности. Итак, вы – Спартак Романович Котляревский, бывший лейтетант Красной Армии, пилот особой эскадрильи дальнебомбардировочной авиации...
– Извините, почему это я – бывший? – спросил Спартак не самым дружелюбным тоном. – Меня вроде бы звания не лишали...
– А где ты три с полтиной года отсиживался? – запальчиво встрял капитан. – Лешим по болотам?
Не глядя на него, обращаясь исключительно к майору, Спартак сказал громко, стараясь не сбиться на базарную истерику:
– Товарищ майор...
– Гражданин майор, – жестко поправил Плещеев.
– А, гражданин так гражданин... Хрен редьки не слаще.
– Я понимаю, что за без малого четыре года ваших... приключений вы несколько отвыкли от общепринятых правил, – с металлом в голосе сказал майор. – Но советую побыстрее привыкнуть вновь... Ко мне вам следует обращаться исключительно «гражданин майор». Разумеется, вы вольны рвать рубаху на груди и обзывать меня как-нибудь цветисто: легаш, мусор... как там еще? Одно подчеркиваю: вы не имеете права на обращение «товарищ». И вам следует обращаться к нам исключительно «граждане».
– Прощеньица прошу, граждане... – поклонился Спартак. – Так вот, гражданин майор, к сведению вас и гражданина капитана: нигде я не отсиживался. Ни лешим на болоте, ни примаком в деревне. Я воевал три с половиной года, ясно вам? С немцами воевал. Я немцев резал вот этими руками. Последнего – не далее как три дня назад. И делайте со мной что хотите, но не говорите, будто я отсиживался... Немцев я резал у них же в тылу, понятно вам?
– Понятно, – заверил майор. – Об этом мы тоже поговорим. Хочу уточнить сразу: то, что вы резали немцев, расценивается как смягчающее обстоятельство, но ни в коей мере как разновидность героизма. Восхищаться вашими ратными подвигами мне как-то не с руки, уж не посетуйте.
98 
