120 
Однако через сегодняшний вечер придется пройти. Она в долгу перед Брайтом и не может допустить, чтобы он один выпутывался из неприятностей. Как-никак, а его репутация сильно подмочена.
Дворецкий принес воды, и служанка помогла Порции раздеться. Думала ли она, одеваясь сегодня утром, что попадет в такой переплет.
Порция умылась и надела нижнее белье, выбранное для нее Брайтом. Ей казалось, что не белье, а руки самого Брайта касаются ее тела.
«Я подарю тебе самое лучшее белье из шелка и кружев и буду любить тебя и в нем, и без него», — вспомнила она его слова, и они подействовали на нее, как его прикосновения. Она и любила, и ненавидела его. Она отдала ему свою девственность, а в награду он женится на ней. Стараясь быть справедливой, она со злостью напомнила себе, что он явно бы не женился на первой встречной женщине, с которой занимался любовью.
Когда Порция была уже в платье и с кружевной косынкой на плечах, в дверь постучали. Она вздрогнула, ожидая снова увидеть Брайта, но это был сам маркиз, одетый в великолепный ярко-красный атласный костюм. За ним вошел слуга, несший большую шкатулку. Ротгар окинул Порцию холодным, беспристрастным взглядом. Она покраснела и, вздернув подбородок, заявила:
— Я не претендую на большее, чем я есть, милорд.
— И было бы глупо это делать, — ответил он таким тоном, что Порция почувствовала себя полной дурой.
— Я только хотела сказать, что я не красавица, милорд, и не светская дама, и у меня нет желания притворяться той и другой.
— В вас достаточно очарования, чтобы нравиться моему брату, и скоро вы станете одной из Маллоренов, а это большая честь. — Ротгар подозвал слугу, тот поставил на стол шкатулку и открыл ее. В шкатулке было несколько отделений, в каждом из которых лежали великолепные украшения с драгоценными камнями. От восхищения Порция не смогла вымолвить ни слова.
— Подойдите поближе, — потребовал маркиз.
— Нет, мне не нужны эти драгоценности.
— Это мой приказ.
Глаза лорда Ротгара были такими же холодными, как и тогда, когда он запер ее наедине с Брайтом.
— Вы явились причиной беды, которая чуть не свалилась на нашу семью, и сегодня я собираюсь исправить ситуацию. Вы должны помочь мне в этом, Порция.
— Я готова, но только мне не нужны драгоценности,
— Вам отведена определенная роль.
Порции ничего иного не оставалось, как подойти к Ротгару, чтобы принять украшения. Но когда маркиз надевал на нее ожерелье и серьги, она вновь почувствовала" что ее охватывает паника. Не замечая ее состояния, маркиз украсил ее голову диадемой и сколол края косынки чудесной брошью из тепло мерцающих желтых камней, окруженных россыпью мелких сверкающих бриллиантов. От середины броши до самой талии сбегали длинные подвески, создавая удивительный эффект.
Надетые на Порцию драгоценности гармонировали с обручальным кольцом, которое она вернула Брайту и которое, как опасалась Порция, он наденет на нее снова,
Ротгар повернул ее лицом к зеркалу, и Порция застыла в восхищении. Все вместе украшения создавали впечатление тонких, золотистых нитей, которые струями падали от ее ушей, шеи, лифа платья и до самой талии. Изящная диадема на голове гармонировала с цветом ее волос, как бы подсвечивая их.
Тончайшая кружевная косынка с золотой паутинкой, сверкающие драгоценности сделали Порцию Сент-Клер прекрасной незнакомкой, таинственной и загадочной. Было бы глупо отрицать это, решила Порция, но не менее глупо и обольщаться на свой счет.
— Они очень красивы, — сухо заметила Порция.
— Вполне согласен с вами. Однако они не являются частью состояния семьи, и вы должны чувствовать себя в них свободно. Вы готовы? — Маркиз протянул ей изящную белую руку.
Порция напомнила себе, что она действует только в интересах Брайта, чтобы спасти его доброе имя, и никогда не согласится ни на что большее. Она приняла руку маркиза, и они вышли из комнаты.
На лестничной площадке Ротгар остановился и указал Порции на портрет, висевший между двумя высокими окнами.
— Мой отец и его вторая жена, мать Брайта. Это их свадебный портрет.
На портрете была изображена очаровательная пара, сидевшая на скамейке под сенью высокого дерева, около их ног играла пара спаниелей. Джентльмен был темноволосым, волосы дамы были почти такого же цвета, что и у Порции.
Нерисса как-то сказала, что мать Ротгара сошла с ума и убила своего второго ребенка. Этот случай не прошел бесследно для ее бедного мужа, в глазах которого затаилась печаль. Изображенная на портрете женщина с прекрасным, добрым лицом лишь в какой-то мере могла развеять эту печаль.
120 
