110 
Клэр судорожно сглотнула. Она задыхалась, но не от страха и не от того, что Ренальд слишком сильно сжал ей горло, а от нахлынувшей вдруг жалости к отцу и любви к своему мучителю.
— Я не могу покориться Генри. Лучше я останусь дома.
— Отказ выполнить королевский приказ — тоже мятеж.
— Тогда, похоже, я обречена… — всхлипнула Клэр.
— Если ты не поклянешься вести себя при дворе должным образом, я позабочусь о том, чтобы ты просто не добралась туда, — отозвался Ренальд.
— Ты запрешь меня? — с робкой надеждой спросила Клэр. Конечно, основная проблема таким образом не снималась, но если Ренальд поедет ко двору один, возможно, ему удастся убедить короля…
Ренальд помог ей подняться.
— Твои люди наверняка освободят тебя.
— Тогда что ты сделаешь?
— Сломаю тебе ногу, — ответил он спокойно.
— От переломов умирают! — в страхе вымолвила Клэр, не веря своим ушам.
— И все же у тебя будет больше шансов выжить, чем если ты отправишься ко двору и бросишь вызов Генри Боклерку. Итак, что же ты решила?
— Ты хочешь, чтобы я решила это прямо сейчас? — поинтересовалась Клэр, потирая ноющее горло.
— Если мы едем вместе, то отправляемся на рассвете. Я хочу проделать весь путь за день.
— Дай мне подумать. Значит, я не должна оспаривать право Генри Боклерка на трон?
— И не обвинять его в убийстве отца. Твоего обещания мне недостаточно. Поклянись! — Ренальд достал из ножен меч и протянул его Клэр. — Поклянись на кресте рукоятки, на священном камне из Иерусалима.
— Или ты сломаешь мне ногу? Каким образом?
— Ты сомневаешься в том, что я способен на это?
Нет, в этом Клэр не сомневалась. У Ренальда хватит сил расправиться с ней.
Она перевела взгляд с иерусалимского камня на лицо Ренальда, которое, казалось, вмиг окаменело от непреклонной решимости осуществить свою угрозу. Господи, как они дошли до этого?
Любовь довела их до такого состояния. Ее любовь к отцу, которая мешала ей отдаться убийце. Ее любовь к Ренальду, которая казалась ей греховной, слишком желанной и поэтому недопустимой. Его любовь к ней и готовность причинить боль во имя ее спасения.
Поистине гордиев узел.
— Обещаю! — решилась наконец она, торжественно положив руку на рукоять меча. — Во время нашего пребывания при дворе я не стану подвергать сомнению право Генри Боклерка на трон и не стану обвинять его в убийстве отца.
Ренальд закрыл глаза. Когда он открыл их, Клэр увидела, что они повлажнели. Слезы? Разве волк может плакать?
Но он не был волком. Он был человеком, которого она любила.
— Спасибо, — сказал Ренальд и убрал меч.
— Я все же должна буду просить короля о расторжении брака.
— У тебя осталось два дня, чтобы принять окончательное решение.
— Что может измениться за два дня?
— Всегда можно молиться о чуде, — улыбнулся он. Клэр вышла из комнаты, размышляя над его словами. Молиться. Разве убийцы молятся? Впрочем, по воскресеньям он никогда не устраивает учебных сражений. Как же она раньше об этом не подумала!
― Клэр!
Она обернулась на окрик и увидела своих теток.
— Вот, — сказала Фелиция и протянула потерянный дневник.
— Где ты взяла его? — радостно воскликнула Клэр.
— В куче запасных досок, на которых режут хлеб. Наверное, ты оставила его на кухне по рассеянности. Пора тебе серьезнее относиться к жизни, Клэр. Хотя все мозги у тебя сейчас сосредоточены между ног.
— О, Фелиция… — пробормотала Эмис.
Клэр не обратила внимание на замечание Фелиции и убедилась, что с дневником все в порядке.
— Я совсем не легкомысленно отношусь к книгам, Фелиция. Наверное, Эйдо подбросил его, когда приезжал в последний раз.
— Как тебе могло такое прийти в голову! С чего ты взяла? — усмехнулась Фелиция.
— Эйдо не захотел признать, что кто-то из его людей украл дневник. Спасибо, что нашла его, Фелиция. Хотя работу мне придется отложить до следующих праздников. Король пригласил нас ко двору в Кэррисфорд.
— Нас? — переспросила Фелиция, выпрямившись, как струна.
— Нас с Ренальдом, — небрежно подтвердила Клэр. — Я хочу попросить вас присмотреть за хозяйством, пока мы будем в отъезде.
— Вот еще! — пожала плечами Фелиция. — Чего ради?
В ответ раздался голос Ренальда, который тихо подошел и встал за спиной у Клэр:
— Ради христианского милосердия, леди Фелиция. Уверен, что в следующий раз, когда нас пригласят ко двору, мы сможем взять вас с собой.
110 
