99 
– Нет. Он сказал, что его не будет скорее всего неделю или чуть дольше. Может быть, он оставил сообщение с Жоффре?
– Неделю? – с ужасом повторила Мадлен.
Оруженосец стал ее следующей целью.
– Жоффре, – спросила его Мадлен, – куда уехал Эмери?
Молодой человек побледнел.
– Он… он не сказал, леди.
– Это не показалось тебе странным? Она увидела, как он судорожно сглотнул.
– Раньше он говорил, что собирается посетить остальные имения…
– Без тебя? Только с тремя людьми?
Он прикусил губу, затем с надеждой предположил:
– Несомненно, это как-то связано с гонцом, леди Мадлен.
Страхи Мадлен несколько утихли. Наконец-то. Какое-то объяснение. Она налила себе кубок эля.
– Что за гонец?
– Гонец от королевы, проезжавшей мимо по дороге к королю. Он говорил с лордом Эмери.
Мадлен так и не успела поднести кубок к губам.
– Гонец не привез письменного сообщения в Баддерсли?
– Нет, леди Мадлен.
Мадлен отставила нетронутый кубок и пошла в свои покои. Она наконец-то вспомнила, что когда призналась Эмери, что не знает, предатель он или нет, он не стал уверять ее в своей преданности, а только сказал: «Я тоже не знаю».
Вся радужная картина представилась в ином, мрачном свете. Как только он понял, что она собирается расстроить его планы присоединиться к мятежникам, он уложил ее на спину и разжег в ней желание, чтобы избавиться от нее. Какой же дурой он ее считал!
Что заявит Эмери по поводу сообщения, которое он якобы получил от гонца? Просьба о какой-то мелкой услуге, которая прикрыла бы его поездку к Герварду и Эдвину? Никогда сообщение от короля не передается устно, да и Эмери не отправился бы по законному поводу без Жоффре.
Слезы хлынули у нее из глаз, и она швырнула свою многострадальную корзинку о стену, как раз когда вошла Дороти. Женщина бросилась подбирать рассыпавшиеся травы.
– Я выпущу ему кишки! – пробормотала Мадлен. – Ему не стоит беспокоиться, что король отрежет ему яйца, я сама сделаю это!
– Кому? Что? – Дороти в изумлении смотрела на нее.
– Эмери де Гайяр, этот низкий подлый ублюдок. – Она отерла с лица слезы, потоком струившиеся по ее щекам. – Он играл на мне, как на лире, а затем улизнул…
– Лорд Эмери уехал верхом, в доспехах, в сопровождении троих людей и двух вьючных лошадей, леди.
Мадлен обернулась к ней:
– Он сказал, что не уедет!
Дороти закатила глаза и налила хозяйке кубок вина.
– Выпейте, леди. Вы слишком долго были на солнце.
Мадлен отхлебнула большой глоток. Она чувствовала себя беззастенчиво использованной. Вся его недавняя сердечность объяснялась тем, что она когда-то угрожала выдать его королю. Неужели все то, что было между ними, – лишь способ одурачить ее и заставить поступиться своим долгом?
В дверь постучали. Дороти отворила, и в комнату нерешительно вошел Жоффре.
– Да? – резко спросила Мадлен.
– Лорд Эмери оставил сообщение, леди Мадлен.
В душе молодой женщины вспыхнула надежда.
– Что? – воскликнула она. – Как же ты мог об этом забыть?!
– Оно не имеет отношения ни к его отъезду, – сказал Жоффре, – ни к тому, куда он уехал…
– Да что же там, говори! – почти закричала Мадлен.
Жоффре ответил, как мальчик, затвердивший урок наизусть:
– Он сказал, что просит прощения. Когда он вернется, то продолжит начатое с того момента, где остановился. – Оруженосец взглянул на хозяйку и осторожно добавил: – Он очень спешил, леди.
Жоффре тоже пришлось изрядно поспешить, выскакивая из комнаты, чтобы на волосок опередить золотой кубок, который Мадлен запустила ему в голову.
– Ах, он продолжит! Продолжит, как же! – пробормотала Мадлен.
– Леди Мадлен! – простонала Дороти, ломая руки.
– Он никогда больше не прикоснется ко мне! – яростно воскликнула Мадлен. – Я не позволю ему использовать меня.
Она сорвала со стены резное распятие.
– Будь моей свидетельницей, Дороти. Я обещаю – нет, я клянусь, – что никогда больше не лягу с Эмери де Гайяром, пока он не докажет, что хранит верность и королю, и мне!
Дороти побледнела и перекрестилась.
– О, леди, вы не можете отвергать своего мужа.
Мадлен повесила распятие на место.
– Все, дело сделано. Теперь вернемся к работе.
Осматривая кухни и загоны для птицы, предназначенной на забой, Мадлен не переставала думать об Эмери.
– Только дай ему, Господи, невредимым вернуться ко мне, – шептала она, – и я не допущу, чтобы он сбился с пути истинного.
99 
