66 
– Арестанты устроили бунт и захватили бриг.
– Какой бриг?
– «Морской ястреб»!
Руфуса словно громом поразило: значит он вновь потерял возможность спастись.
– Кто захватил бриг? – спросил он.
– Этот подлец и каналья Джон Рекс! – выкрикнул Фрер, вложив в эти слова всю свою ярость. – Чтоб этот проклятый бриг пошел ко дну или сгорел!
– Так бриг уже отошел?! – вскричал несчастный и схватился за голову в бессильном отчаянии.
– Да. Два дня назад. Мошенники оставили нас здесь умирать с голоду.
И тут Руфус Доуз расхохотался. Смех его был таким хриплым, что лейтенант содрогнулся.
– Мы будем умирать вместе, Морис Фрер, – сказал арестант. – И вам придется делить со мной вашу последнюю корку хлеба. И если я не вернусь домой, я, по крайней мере, смогу вам отомстить.
Зловещий вид голодного, одичавшего человека, который сидел у костра и, положив подбородок на колени, раскачивался из стороны в сторону, заставил Фрера испытать ощущение охотника, который вернулся к своему костру на стоянке и увидел там льва.
– Ты – падаль! – крикнул он, отшатнувшись – Мстить мне – за что?
Доуз повернулся к нему и хищно оскалился:
– Берегитесь! Дерзостей я не терплю! Падаль! Я не позволю унижать себя! А кто сделал меня падалью? Я родился свободным, свободным, как и вы. Почему меня загнали в одну клетку с дикими зверями и обрекли на вечную каторгу, которая хуже смерти? Отвечайте мне, Морис Фрер! Отвечайте!
– Не я издаю законы, – сказал Фрер, – почему ты меня обвиняешь?
– Потому что вы тот, кем я был прежде. Вы свободны! Вы можете делать все, что хотите: любить, работать, думать. Я же могу только ненавидеть! – И он умолк, словно потрясенный собственными словами, потом, тихо рассмеявшись, спросил: – Мистер Фрер, вам понравились признания арестанта? Однако теперь это не имеет значения. Теперь мы с вами равны, я не сдохну ни часом раньше вас, хотя вы и свободный человек!
Фреру показалось, что перед ним еще один безумец.
– Зачем умирать? Умереть всегда успеем, – сказал он, стараясь утихомирить своего собеседника.
– Вы рассуждаете как свободный человек. Но мы, каторжане, имеем одно преимущество перед вами, джентльменами. Вы боитесь смерти, а мы молим о ней. Смерть для нас – желанный исход! Сначала меня хотели повесить. Жалею, что раздумали. Боже мой, как я жалею об этом!
В его словах раскрылась такая бездна отчаяния, что Фрер был потрясен.
– Хорошо, пойди ляг, поспи, – сказал он. – Ты слишком взбудоражен, поговорим завтра утром.
– Эй, погодите! – резко окликнул его Руфус, и этот грубый окрик не вязался с горечью только что сказанных слов. – Кто здесь еще с вами?
– Жена и дочь коменданта.
– И никого больше?
– Никого.
– Несчастные! – воскликнул арестант. – Мне жаль их. – Затем, свернувшись, как пес перед огнем, он мгновенно заснул.
Морис Фрер глядел на тощую фигуру этого непрошеного гостя, растерянно соображая, что же делать дальше. С подобным характером тюремный опыт еще не сталкивал его, и он не знал, как поступить с этим отчаявшимся, озлобленным беглецом, который то угрожал ему, то плакал, а сейчас спал, подобно простому каторжнику, так что не верилось, что всего лишь минуту назад он взывал к небесам с такой красноречивой мольбой! Сначала Морис хотел броситься на спящего и связать его, но, внимательно оглядев его худое, но мускулистое тело, он отказался от этого опрометчивого, продиктованного страхом намерения. Тот же страх побудил его схватить складной нож, которым уже было совершено убийство. Запас провианта был скуден, а жизнь женщины и ребенка стоила, разумеется, дороже жизни безвестного бродяги. Но надо отдать должное Фреру – он тут же отбросил эту мысль.
«Подождем до утра, а там посмотрим, как он будет вести себя», – решил лейтенант. И, подойдя к зеленому ограждению, за которым, прижавшись друг к другу, притаились мать и дочь, он шепнул им, что будет всю ночь их охранять и что беглец крепко спит.
Когда наступило утро, он понял, что опасаться им нечего. Каторжник лежал в той же позе, и глаза его были закрыты. Его свирепая вспышка накануне ночью была, очевидно, вызвана сильным возбуждением от неожиданной встречи с людьми, а теперь он вряд ли был способен совершить какой-либо акт насилия. Фрер подошел к нему и потряс его за плечо.
– Прочь! Живым не дамся! – крикнул несчастный, спросонья замахнувшись кулаком.
– Не бойся, – сказал Фрер, – никто тебя не тронет. Проснись!
66 
