Особенно,... 
104 
Ближе к концу рабочего дня он снова отправился на облюбованное место. Оставил машину, где и рассчитывал – за трансформаторной будкой. Если идти очень быстрым шагом от подъезда, из которого он будет стрелять, то успеет за три минуты. Он уже проверял по часам, засекал время. Бежать он не предполагал. В таких случаях все окружающие бывают настолько перепуганы и ничего не соображают, что можно и не бежать, просто скрыться побыстрее из их поля зрения.
Иван вошел во двор, быстро огляделся. Машины клиента тут не было. Не было ни одной приличной машины. Видимо, народ живет не слишком богатый.
Значит, птички еще не прилетели. Он зашел в подъезд, откуда примерился стрелять, посмотрел, какая будет видимость, если стоять прямо в дверях подъезда. Видимость была прекрасная, но и его могли в свою очередь увидеть. А вот если с площадки второго этажа – тогда никто в тот миг и не поймет, что стреляли именно оттуда… Иван поднялся туда, осмотрел прежде всего раму – не забита гвоздями, можно открыть. Он тихонько покрутил заржавелые шпингалеты, потом потянул на себя разбухшую раму.
Приоткрыл. Морозный воздух тонкой струйкой потек в затхлый подъезд. В случае необходимости он моментально распахнет окно, это и секунды не займет.
Главное, чтобы соседи не вышли…
Тут Иван тоже принял кое-какие меры. Вывернул лампочки на площадках первого и второго этажей.
Ему света будет достаточно. А вот если кто войдет в подъезд, когда он будет смываться, то просто ничего не увидит. И самого Ивана в темноте не разглядит.
Было уже довольно темно. Он порадовался, что декабрь играет за него. Если бы дело было летом, такой план никак бы не сгодился.
Теперь он просто ждал. Курить не решался – нечего оставлять за собой мусор. Через полчаса ему стало прохладно. Он выходил в переулок, проверял, открыта ли вторая дверь. Она по-прежнему была открыта. Мимо него пару раз поднимались жильцы, по они то ли просто не видели его в темноте, то ли предпочитали молча проскальзывать мимо. Наконец двор осветили фары дорогой машины. Послышалась негромкая музыка, и она немедленно усилилась, когда машина остановилась и распахнулась дверца. Иван приник к окну.
«Он, точно, и тачка явно его… – Он быстро достал пистолет и рванул на себя раму. Рама пошла легко. – А вот и девка».
Видимость все-таки была неважная. И клиент пока был отгорожен от него своей машиной. Девицу он видел прекрасно – она стояла возле самого подъезда, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Иван не разглядел, красивая она или нет. Он на нее даже не смотрел.
Он следил за клиентом. Наконец тот запер машину и выпрямился. Иван тщательно прицелился в его шапку и выстрелил.
Жутко завыла сигнализация машины – мужчина уже успел ее включить. Он упал на капот, попытался уцепиться… Ему это не удалось – он соскользнул в снег. Девица с расширенными от ужаса глазами наблюдала за ним, прижавшись к двери подъезда. Она, наверное, даже выстрела из-за воя сигнализации не услышала. Потом, разом во всем разобравшись, она вскрикнула, бросилась в подъезд и помчалась вверх по лестнице, к себе домой.
Но Иван уже ничего этого не видел. Когда девица накручивала 02, он как раз попал в пробку при въезде на Ленинградское шоссе. Он нервничал, пытался разглядеть впереди просвет, но ничего не видел. Понятно было, что застрял он надолго. Нервничал не только Иван. Некий владелец «БМВ» попытался обогнуть стоящий впереди грузовик с песком. Огибал в три приема, частично выезжая на встречную полосу. В результате раздался характерный громкий шлепок, и машины замерли.
«Готова примочка, – равнодушно подумал Иван, глядя в ту сторону. – Сам виноват. И что нервничает? Мне вообще отсюда на самолете улетать надо, а я же спокойно сижу…»
Он послушал бы музыку, чтобы немного отвлечься, но магнитолы у него все еще не было. Позвонить он тоже никому не мог – до сих пор не обзавелся радиотелефоном. Ему было скучно до одурения, и он испытывал что-то вроде приступа клаустрофобии.
Хотелось выскочить из машины, хлопнуть дверцей и уйти отсюда пешком, все равно куда. Он подумал о Мухе. Сидит, несчастная, одна-одинешенька, и ждет его. Приготовила ужин. Включила телевизор. Ждет его и не знает – придет он после той пощечины или нет.
Потом он подумал о Таньке. Она сейчас тоже вернулась из своего училища. Увидела, что он приходил, конечно, увидела. Он не разувался, когда прошел в комнату, и натоптал, натащил грязи. А она чистюля – каждый вечер протирает полы шваброй. Увидела его грязные следы, уселась на диван и ревет. У нее, у бедняжки, даже телевизора нет. Домой она не пойдет – слишком неприветливо встретит ее мать. И денег у Таньки нет. Во всяком случае, таких больших денег, как у Мухи. У Мухи-то совсем неплохой капиталец.
104 
