16 
«Хорошая, в принципе, девчонка, только водится со всякими шалопаями. Хотя, может быть, я просто чего-то в этой новой жизни не понимаю или, как говорит молодежь, не „догоняю“?»
Комбат вышел на улицу, вдохнул непривычно холодный влажный воздух.
«Теперь куда?» – задал он себе вопрос и, увидев на стоянке несколько такси, заспешил к ним.
– Доброе утро, – открывая дверь, пробурчал Борис Рублев, усаживаясь на переднее сиденье.
– Какое, на хрен, доброе! – пожилой таксист посмотрел на забрызганное дождем стекло.
– Да, не очень доброе, – согласился Рублев, – но от моих слов оно хуже не стало.
– Куда поедем, командир?
– Поедем вначале на Малую Грузинскую.
– Это не близкий путь.
– Да, не близкий.
– Значит, и дорогой.
– Не бойся, я не скажу потом, как приедем, что забыл деньги дома.
Мотор взревел, и машина понеслась, разбрызгивая лужи и изредка сигналя. Комбат откинулся на спинку сиденья, вытянул вперед руки и посмотрел на ссадины на своих суставах.
Тут же смутился, сунул руки в карман, нащупал пачку сигарет и две зажигалки, одна из которых уже не работала. В пачке осталась одна сигарета.
«Странно, – подумал комбат, – и вчера вечером, когда я выходил из такси, у меня оставалась одна сигарета – вот она. А я продолжал курить ночью, курил утром, откуда же взялись для этого сигареты?»
И только сейчас до него дошло, что у него дома, на кухне, лежала пачка, в которой лежало несколько сигарет. Комбат улыбнулся.
– Что, настроение хорошее? – наконец-то чуть дружелюбнее, чем раньше, осведомился у своего пассажира водитель.
– Да ничего, вроде бы, распогодилось, – признался Борис Рублев.
– Я вот и смотрю на вас, сидите, улыбаетесь.
Наверное, в гости едете?
– А как вы догадались?
– Не знаю, – пожал плечами пожилой таксист, – лицо у вас хорошее.
– Хорошее? – словно бы не поверив услышанному, спросил комбат.
– Когда человек улыбается, у него всегда выражение лица лучше, чем на самом деле.
– Это точно, – сказал Рублев. – А вы на Кутузовском сегодня не были?
– Был, видел, – сразу же поняв, о чем хочет спросить пассажир, сказал таксист. – Да, взорвали, такую тачку испортили… Такой «мерседес»!
– Все погибли?
– Вот этого я не знаю.
– А передали, что погибли все.
Водитель повернул ручку настройки, и в салоне раздался треск, разложенный пополам двумя колонками, стоящими сзади. Водитель поймал радио-роке, и в салоне зазвучала музыка.
А возле Белорусского вокзала машина такси свернула и водитель, даже не поворачивая головы, торопливо поинтересовался:
– Куда на Малую Грузинскую?
– Поезжай вперед, я скажу, где остановиться.
– Как прикажете, – водитель прибавил газа, обогнал серый «вольво», затем два «форда».
А Борис Рублев постучал по панели;
– Кажется, где-то здесь.
– Давно не были? Адрес забыли?
– Никогда не был, но теперь точно вспомнил.
Глава 4
О том, что произошло на трассе Санкт-Петербург – Москва ранним утром, в Москве знали уже в два часа дня. Пономарь был вне себя, он орал на своих людей, пытаясь сорвать злость.
Но больше всего проклинал своих питерских друзей.
– Козлы вонючие! Ублюдки! Как же они так? Это же надо, поехали по дороге! Наверняка, стукач у них работает. Откуда же тогда менты поганые могли узнать, что деньги едут из Питера? А может, это они сами подстроили? Хотя нет, этого быть не могло, ведь во время захвата погибли люди Червонца. Гады, мерзавцы, козлы! – хрипел Пономарь.
На этот раз он был неистов. Всякая рассудительность покинула этого страшного бандита, отъявленного головореза, трижды сидевшего за колючей проволокой.
– Телефон! Дайте мне телефон! – кричал Пономарь на одного из своих людей.
Тот услужливо подал трубку, и Пономарь, даже не открывая свою записную книжку, связался с Питером. На другом конце провода трубку подняли сразу.
– Это кто там меня слушает? – закричал Пономарь грозно и зло.
– …
– Ах, не знаешь где он? Быстро найди!
– …
– Кто говорит? Да тебе знать не положено, кто говорит. Найди Червонца, быстро! Хоть из-под земли достань, а то яйца оторву, ублюдок долбаный!
Ровно через две минуты трубку взял Червонец.
– Ах, это ты, Пономарь? Ну, привет, Константин Петрович.
– Да пошел ты!.. – рявкнул в трубку разгневанный Пономарь.
– Ты чего свирепеешь? Чего орешь? – спокойно и хладнокровно спросил Червонец, но его губы предательски дрогнули. По голосу своего дружка, московского главаря, он понял, что произошло нечто непредвиденное и не вписывающееся ни в какие рамки.
16 
