89 
Как во сне она вынула пистолет из кобуры. Он был тяжелый, прикладистый, теплый. Некоторое время она смотрела на него как завороженная, а потом решительно тряхнула головой и встала с колен. Пистолет – это было хорошо. Это было просто чудесно, потому что прямо за дверью ее поджидали двое вооруженных мужчин, и еще трое или четверо сидели внизу, в своей обычной манере потягивая газировку, беседуя о футболе и бабах и лениво следя за мониторами наружного наблюдения. Пистолет поможет ей договориться с ними. В крайнем случае у кого-нибудь из них не выдержат нервы, и он выстрелит. Это тоже будет неплохо, особенно если стрелок окажется метким и попадет, например, в голову. Тогда все закончится быстро и, скорее всего, безболезненно.
Прежде чем выйти из комнаты, Ирина в последний раз попыталась собраться с мыслями. Это оказалось выше ее сил: мысли путались, разбегались, и опять очень хотелось выпить. Она с тоской посмотрела на насквозь пропитавшуюся вином портьеру. От портьеры исходил " дурманящий аромат хорошего виноградного вина. Если хорошенько постараться, граммов пятьдесят выжать можно, подумала Ирина, содрогнувшись от отвращения к себе. Это шутка, мысленно сказала она. Конечно, шутка. Что же еще?
Только теперь она заметила, что на ней все еще надет халат и домашние туфли на босу ногу. Она шепотом выругалась и бросилась к развороченному шкафу, торопливо хватая все, что подворачивалось под руку. Наспех одевшись более или менее по-походному, она криво перекрестилась стволом пистолета, решительно потянула на себя дверь и вышла в холл.
Глава 13
Когда доктор, представившийся Сергеем Петровичем, ушел, Глеб для верности выждал около десяти минут и только после этого бесшумно встал, стараясь не скрипеть своим топчаном. Было десять утра, и впереди его ждал очередной пустой, не заполненный ничем, кроме ноющей боли в ребрах, абсолютно бесполезный день.
Ночью подморозило, и выпал снег. Глеб выглянул в окно.
На том месте, где ночевал бульдозер, зияла развороченная рыжая яма, усеянная по краям мерзлыми комьями вывороченной из превратившейся под утро в сплошной монолит глиняной жижи. От ямы куда-то за угол уводили две оставленные гусеницами колеи. Глеб очень хорошо представил себе, как мощный бульдозер выдирался из ледяной ловушки, и немного пожалел, что пропустил такое зрелище.
В связи с этим ему подумалось, что в последнее время он начал как-то ненормально крепко спать. Возможно, в этом был виноват организм, активно восстанавливавший силы, а может быть, хитрый бородатый доктор что-то подмешивал в еду или питье. Безымянные таблетки, выдаваемые трижды в сутки, Глеб послушно клал под язык, а потом благополучно сплевывал в унитаз: принимать лекарства из рук здешних медиков было бы по меньшей мере неразумно. Но не есть и не пить было просто невозможно, и если бы Глеб хотел незаметно накормить кого-то снотворным, он подмешивал бы препарат в пищу.
Итог всех этих подозрений и размышлений всегда был один и тот же: отсюда надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Беда была только в том, что Глеб не чувствовал себя достаточно здоровым ни для прорыва через красно-синюю охрану, ни для спуска по стене с четвертого этажа, не говоря уже о том, чтобы голыми руками выломать решетку. А уйти было просто необходимо. Каждый прожитый день все больше убеждал в этом агента ФСБ по кличке Слепой.
Здесь было нехорошее место, в котором творились нехорошие дела, а он был нежелательным свидетелем и вообще лишним человеком. Человек с холодными колючими глазами, которого здешние остряки называли Упырем, наверняка до сих пор не убил Глеба только потому, что все еще не утратил надежду разгадать секрет его появления в здешних местах. Этот секрет был единственной гарантией неприкосновенности Глеба, но Слепой чувствовал, что с каждым днем любопытство Упыря ослабевает. В самом деле: шпион, который не нужен даже тем, кто его послал, подавно не может интересовать тех, за кем он шпионит. Сколько можно держать человека в качестве живой приманки? Раз на приманку никто не клюет, значит, приманка невкусная.
Глеб отошел от окна и выскользнул в тамбур. Комната была великолепно изолирована от коридора, здесь можно было прыгать, плясать, проходить торжественным маршем и хором орать строевые песни, не боясь побеспокоить персонал лечебницы, но Слепой по укоренившейся привычке ступал бесшумно.
Он прошел в санузел и встал на край унитаза. Решетка, которой была прикрыта вентиляционная отдушина, снялась легко, словно только того и ждала. Глеб приблизил к отдушине лицо и позвал:
89 
