43 
Владимир Иванович Малахов, депутат Государственной Думы и лидер Российского национал-патриотического фронта, не имел дачи на Канарах и «роллс-ройса», справедливо полагая, что всему свое время.
Пока что он скромно довольствовался «мерседесом» представительского класса и небольшим пятнадцатикомнатным особнячком в Подмосковье. При наличии пристойного жилища в центре города и отсутствии нездоровых амбиций этого было вполне достаточно для того, чтобы вести здоровый, достойный и вполне комфортабельный образ жизни. Владимир Иванович был, слава богу, начисто лишен этой российской разухабистости, которая сплошь и рядом заставляет людей жрать в три горла, в прямом и переносном смысле, и умирать потом от несварения желудка – чисто физического, а также политического и юридического. Он никогда не мечтал царствовать. Ему хотелось править, и он знал, что управление страной не будет для него синекурой. Это будет суровое, наполненное тяжким трудом время и для него, и для страны. России давно пришла пора очиститься от скверны, и Владимир Иванович искренне хотел ей в этом помочь. Для осуществления его целей требовались деньги, и он добывал их различными путями, старательно избегая при этом того, что могло быть признано криминалом.
Владимир Иванович знал, что его политическая платформа очень многим не нравится, а ряды его сторонников, время от времени надевающих черную форму и туго перепоясывающихся офицерскими ремнями, вызывают у некоторых суеверный страх – свастика остается свастикой, как ее ни стилизуй.
Сколько ни объясняй, что свастика – это древнеиндийский символ солнца и плодородия, одурманенный мощной пропагандистской машиной обыватель будет верещать о Гитлере и СС, как будто в мировой истории не было страниц пострашнее. Они готовы лизать пятки раскормленным американцам с их Голливудом и чуинг-гамом, начисто забывая, к примеру, о Хиросиме. Если уж на то пошло, то они готовы пресмыкаться и перед немцами с их Освенцимом и Майданеком, лишь бы те давали деньги…
Но ничего. Придет время, и они поймут, за кем будущее. Уже сейчас у него становится все больше и больше сторонников, и не только среди обывателей, но и на самом верху. Еще год-два – и мы поговорим по-другому… Его размышления были прерваны телефонным звонком. Звонили по номеру, который не значился ни в одном телефонном справочнике и был известен очень немногим, самым верным и не раз проверенным людям. Владимир Иванович снял трубку, менее всего ожидая услышать то, что ему предстояло услышать.
– Слушаю, – сказал он.
– Это Малахов? – спросил торопливый и явно нарочно искаженный голос.
Владимир Иванович удивленно приподнял брови – это было что-то новенькое.
– С кем имею честь? – холодно осведомился он.
– С анонимом, – честно ответил голос. – И не вздумайте класть трубку – речь идет о вашей жизни.
– Слушаю вас, – вздохнул Владимир Иванович. – И имейте в виду, что ваш звонок записывается.
– Это зря, – сказал голос в трубке, – ну да ладно. ФСБ готовит покушение на вас, которое состоится в ближайшее время.
– Когда именно? – спросил Владимир Иванович.
Он не верил ни единому слову.
– В любую минуту, – прошелестел голос. – Не пытайтесь обращаться в прессу, милицию или ту же ФСБ – это только ускорит события. Защищайтесь сами. Я знаю, вы на это способны. Если вы в чем-то сомневаетесь, то подумайте, откуда у меня номер вашего телефона.
В трубке раздались короткие гудки отбоя – аноним отключился. Владимир Иванович осторожно положил трубку на рычаг и некоторое время сидел, с опаской глядя на нее, словно та могла вдруг превратиться в ядовитую змею.
"Что это было? – думал Владимир Иванович. – Попытка запугать? Глупо. Провокация? Очень может быть, но что и кому это даст? Предположим, что это провокация. Допустим, я поверил и собрал людей.
Приезжает этот провокатор с ордером на обыск и застает у меня во дворе вооруженную толпу… Ну и что, собственно? Я что, не имею права защищаться? Обвинение в незаконном хранении оружия – чушь, шелуха, об это никто не станет мараться. Да и откуда взяться ордеру на обыск? Сигнальная сеть раскинута, и до сих пор не звякнул ни один колокольчик, хотя, если бы эти умники из ФСБ выкопали что-нибудь стоящее, меня моментально предупредили бы… Так, может быть, это все-таки правда? Все получается вполне логично: для некоторых моих коллег из Думы я – кость в горле, да и ФСБ давно точит на меня зубы. Зелен виноград… Так что самый удобный выход для многих – моя внезапная смерть. Следствие, как всегда, зайдет в тупик, а через год все вообще забудут, что жил когда-то на свете такой Малахов… Вот же черт, а ведь похоже! Выходит, зря я считал господ демократов мягкотелыми нытиками, способными только причитать, когда их бьют по морде… Ну, это уж дудки!"
43 
