29 
Брезентовый сверток бережно уложили на заднее сиденье «Волги», и начальство укатило. Возле каланчи оставили охрану — двое молодых парней сидели на лавочке с бутылками пива в руках.
«Вам, ребята, повезло, можете отдыхать. Даже вы, любители пощелкать семечки, понимаете, что снайпер на каланчу не придет.»
Тем временем уже стемнело. В амфитеатре звучала музыка, фестиваль открылся. Весь город собрался в центре, счастливчики сидели на трибунах. Те, кому повезло меньше, пытались, стоя на ратушной площади, рассмотреть, кто именно сейчас выступает на далекой сцене.
Глеб пробрался сквозь толпу на площади к огромной фанерной композиции, сложенной из трехметровых букв; «Славянский базар». Переплетение металлических труб, трепещущие на ветру флажки. Глеб забрался на бетонный куб, на котором была укреплена буква «С».
Взоры всей публики были устремлены к амфитеатру, лишь охранники, внедренные в толпу, глазели по сторонам. Глеб улучил момент и спрыгнул с куба на землю — в середину композиции. Прямо над ним возвышалась, укрепленная на сваренных металлических трубах, огромная голубая буква «С», сбитая из фанеры. Музыка звучала так громко, что, закричи сейчас, Глеб не услышал бы собственного голоса.
Сиверов выждал. Никто не заинтересовался его исчезновением с бетонного куба. Он подпрыгнул, ухватился за перекладину и быстро подтянулся. Забрался внутрь пустотелой буквы. Поднял вверх руку и за изгибом нащупал завернутую в брезент винтовку. Мягко щелкнуло лезвие универсального швейцарского складного ножика. Пилка легко врезалась в мягкую фанеру, Глеб пропилил себе небольшое окошечко.
Позиция была очень удобная: одной ногой Сиверов упирался в металлическую распорку, а спиной лежал на фанере. Расстояние от плеча до окошечка было таким, что даже ствол винтовки не показывался наружу.
Глеб плавно перевел затвор винтовки, досылая патрон в патронник, и припал к окуляру оптического прицела. Амфитеатр и сцена были перед ним как на ладони. На сцене стояли три президента и ведущие. Сиверов не удержался от соблазна и на доли секунды задержал перекрестие прицела на каждом из них.
«Возможно, нашлись бы люди, которые дорого заплатили бы, прозвучи сейчас выстрел, но я здесь по другому вопросу», — Сиверов перевел прицел в зал.
Случайного выстрела он не боялся, винтовка стояла на предохранителе. В перекрестье мелькали затылки, профили людей, воздушные шарики с символикой фестиваля, лица охраны. Телохранители переговаривались по рации.
«Как они еще что-то слышат в этом шуме? А где же наш друг Омар? В задних рядах он сидеть не будет, до ложи не дорос», — Глеб прошелся по передним рядам.
Первым он увидел Макса Фурье, тот, припав к окуляру, вел съемку. Омар сидел рядом с ним в третьем ряду у самого прохода. Перекрестье точно легло на затылок афганцу. Большим пальцем Сиверов тронул предохранитель, но не повернул его. Прямо перед Омаром сидела женщина, пуля могла пройти навылет и угодить в нее.
«Погоди, Глеб, не спеши. Выстрелить ты всегда успеешь, — подумал Сиверов. Он представил, что произойдет, если сейчас он нажмет на спусковой крючок. — Если я прицелюсь повыше, чтобы не зацепить женщину, Омару череп разнесет на части. Разлетятся мозги. Завизжит обрызганная кровью женщина, начнется паника.»
Глеб плавно перевел прицел на выход из амфитеатра, он был перекрыт тройным кордоном президентской охраны, ОМОНа и армейского спецназа.
«В зале пять тысяч зрителей, женщины, дети. Все рванут к выходу, охрана — к сцене. Стоит упасть хотя бы одному человеку, как начнется свалка», — Глеб тяжело вздохнул и вновь перевел прицел на Омара, тот лениво попивал сок из бумажного пакета. — У тебя сегодня праздник, афганец, — беззвучно произнес Сиверов, — но завтра я до тебя доберусь.»
Он спрятал винтовку в тайнике и, повиснув на перекладине, разжал пальцы. Под ногами хрустнула заброшенная кем-то сюда пивная жестянка.
Глеб выбрался из конструкции не замеченным никем.
— Завтра, все откладывается на завтра, — успокоил он себя и решил остаток вечера просто погулять по городу.
ГЛАВА 6
Фима Лебединский день открытия фестиваля «Славянский базар» из принципа провел дома. Он даже не вышел в магазин, чтобы купить хлеба.
«Не хотят видеть меня на празднике, что ж, тогда и я не хочу их видеть!»
Он слышал, как играла в амфитеатре музыка, видел взмывающие в небо огни фейерверка. Ему не давали заснуть крики прохожих. Фима Лебединский всю ночь просидел на кухне, методично подливал себе водку. Привычки пить в одиночестве у него не было, хотелось поговорить. И если раньше он мог разговаривать хотя бы с портретом дедушки, то теперь приходилось пить в обществе дамы с букетом цветов, имени которой он даже не знал.
29 
