Лёгкий, ненавязчивый романчик 
95 
Он навалился на Комбата, прижимая его плечом к столу. Рублев еще сопротивлялся, как мог, напрягал руку, зная, как трудно вогнать иглу, если мышцы тверды, как сухое дерево. И если бы не прочные кожаные ремни, он сумел бы сбросить и Грязнова, и потерявшего былую силу, бывшего десантника – Хер Голову.
– Есть! – крикнул санитар и, хотя спешил, сделал то, что обычно делает наркоман, пытаясь проверить, попала ли игла в вену: отсосал немного крови.
Красные протуберанцы на мгновение возникли в прозрачном бесцветном растворе, а затем поршень пошел вниз, вводя препарат в вену.
– Все! – Хер Голова выдернул иголку и с тоской в глазах посмотрел на пустой шприц.
– Убью! – рычал Комбат, еще не ощутивший действие наркотика.
Грязнов брезгливо отряхнул руки.
– А теперь прислушивайся, что делается у тебя в организме. Скоро почувствуешь.
Змеей скользнула резиновая трубка, пережимавшая предплечье, исчезла в кармане халата Хер Головы.
– Хочется небось? – спросил Грязнов.
Санитар кивнул не очень уверенно, боясь получить удар.
– Вот тебе одна, – Грязнов подал ему ампулу, в которую санитар тут же вцепился мертвой хваткой, хотя и бережно.
– Да.
– Но не сейчас, – тут же напомнил ему Валерий, – теперь твоей обязанностью будет регулярно вводить ему наркотик. Только не перестарайся, не перебери дозу, мне он нужен живым, подсаженным на иглу.
– А когда можно? – с готовностью выполнить любое поручение спросил Хер Голова, его руки, до этого уверенные и точные в движениях, теперь дрожали.
– Потом, когда на него подействует.
– Значит, скоро, – вздохнул Хер Голова. – И шприц, если можно…
– Такого добра здесь хватает, – милостиво разрешил Грязнов.
Санитар надеялся, что ампулы с наркотиком ему передадут на хранение, но этого, конечно же, не случилось.
Грязнов знал: нельзя алкоголика оставлять наедине с бутылкой водки, нельзя козла пускать в огород, а волку поручать стеречь овец.
– На большее не надейся, будешь получать по одной ампуле из моих рук. Через сколько его прихватит?
– Минут через десять.
– Нет, я спрашиваю, когда он без этого зелья жить не сможет.
– Практически сразу. Но окончательно двинется через месяц.
Когда Хер Голова рассуждал о других, то его прогнозы были довольно точными, хотя о самом себе он не думал как о конченом человеке.
Рублев лежал в напряжении, прислушиваясь к тому, что же творится в его организме. Сперва он ничего не ощущал, ему даже показалось, что наркотик не попал в вену, потому не действует.
«Нет ничего на свете, против чего нельзя бороться, – как заклинание твердил Комбат, – но что ты сделаешь против препарата, введенного в кровь? Не остановишь же биение сердца? Каким бы тренированным, каким бы волевым ты не был, отрава делает свое дело, растекаясь по артериям, венам, проникая в самые тонкие капиллярные сосуды. Человек – как губка, впитывает все то, что в него попало.»
– Чувствуешь? – спросил Грязнов, склонившись над Рублевым.
Странная легкость появлялась во всем теле, казалось, что стол из твердого сперва превратился в мягкий, а затем растворился в воздухе. Комбат сделал над собой усилие и плюнул прямо в лицо Грязнову. Но тот даже не стал утираться, не отпрянул и, казалось, даже не обиделся.
– Это все, на что ты способен, супермен.
И вдруг Рублев почувствовал, как злость, отчаяние, желание выжить отходят на второй план. Нет, они не исчезли окончательно, а сделались как бы не очень важными, не обязательными. Так влюбленный человек перестает ощущать голод, жажду. Блаженство и тепло разливались по телу, и уже было неважно, есть ли кожаные ремни или их нет. Какая разница, если ты способен освободиться от них в мыслях!
Умиротворение – вот каким словом можно было описать состояние Комбата. Теперь ему казалось, что он лежит на спине в теплой ласковой воде и его то опускают, то поднимают волны. Боль, пронзавшая до этого все тело, превращалась в тепло. И самое странное, ощущения были куда реальнее, чем в жизни.
Рублев видел над собой уже не потолок подземной больничной палаты, а густо замешанную синеву неба, способную поделиться своим цветом с морем. А главное, исчезли все заботы, остались далеко-далеко в прошлом. Да, он понимал, у него есть враги, но из этого ничего не следовало, спокойствие манило, затягивало в себя. Так хотелось отдаться ему целиком, уйти в спокойный мир и никогда оттуда не возвращаться.
95 
