очень нудно 
88 
– А… его можно будет узнать?
– Да говорю же, каким был, таким и вернется! – раздраженно бросил Грабовский. – Только не при памяти.
Федор Филиппович наклонился еще ниже и, облокотившись о крышу автомобиля, заглянул в салон. Глеб посмотрел генералу в глаза и медленно кивнул: да, все совпадало.
– Я не понимаю, как это может быть, – едва слышно выговорила Нина.
– А этого никто не понимает, – со странным удовлетворением сообщил Грабовский. – И не надо. Не нашего ума это дело, ясно? Я лично это все себе так представляю. Тело наше из чего состоит? Из атомов, как и все остальное. А атомы – это что? Пылинки малые, которые не в каждый микроскоп разглядишь. Сложатся они так – булыжник получится, сложатся этак – знаменитый журналист… А кто их так или этак складывает? А? Не знаешь? И я не знаю. Кто говорит – Бог, кто – законы природы… Как будто это не одно и то же. Словом, складывает кто-то. И вот он, этот кто-то, однажды сложил этот мелкий прах в таком порядке, что получился Максим Соколовский. Захотелось ему, понимаешь, попробовать новую комбинацию. А нам с тобой теперь захотелось эту комбинацию повторить. Ты этого сделать не можешь. Я, к слову, тоже не могу. Зато я могу выйти на связь и послать сообщение: дескать, рано еще, нужен он здесь, ждут его, да и дел недоделанных много осталось. Вот кирпичики, глядишь, опять по старому-то и сложатся… Вера – она ведь горами двигает! А тут не горы – атомы, только и всего-то…
– Артист, – с отвращением произнес Федор Филиппович.
– Лектор общества «Знание», – согласился Глеб. – Надо же, целую теорию соорудил! Теория, кстати, не его.
– Правда? – заинтересовался генерал. – А выглядит вполне доморощенной. И какой же философ высосал ее из пальца?
– Не философ, – улыбнулся Сиверов, – писатель. Причем детский. Не помню, кто именно… Это я как-то раз в госпитале с дырой в боку валялся, так вот медсестричка, добрая душа, снабжала меня книгами из собственной библиотеки. Библиотека у нее была не сильно богатая, так что таскала она все подряд – от военных мемуаров до стихов Маршака и Чуковского. Крокодил солнце проглотил… Так вот, однажды она мне принесла какую-то книженцию – без обложки, но явно, что называется, «для среднего школьного возраста». Там один умный мальчик развивал перед своей подружкой пионеркой эту самую теорию: дескать, если ты и я – просто комбинации атомов, а Вселенная бесконечна, то существует практически стопроцентная вероятность, что где-то в этой бесконечности и твоя, и моя комбинации могут повториться. Вот мы сейчас смотрим на звезды, а оттуда наши точные копии смотрят на нас, прямо в глаза…
– А, – равнодушно сказал неромантичный генерал Потапчук, – тогда ладно. Но работает он грубо. Что это за философия на уровне среднего школьного возраста? Надо же соображать, перед кем ты эту чушь мелешь! У нее же, как-никак, высшее образование…
– Наоборот, – возразил Глеб. – Он ведь у нас кто? Народный целитель! А не профессор. Заметили, какая у него манера речи? Научные сотрудники, даже младшие, так не говорят. Это он нарочно под дурака косит – дело, мол, не в образовании, а в божьем даре. Та же Ванга, например, отлично справлялась со своей работой вообще без образования…
Они говорили о пустяках, обсуждая второстепенные детали, поскольку главное в обсуждении не нуждалось: Грабовский уже сказал все, что они хотели услышать. Немного поговорив о Ванге, которой доводилось лично встречаться с Гитлером и сидеть в тюрьме за то, что предсказала смерть Сталина, Федор Филиппович вдруг оборвал на полуслове иронический рассказ о том, как в молодости его обманула цыганка, нагадавшая смерть от дурной болезни в возрасте сорока трех лет, и без всякой связи с предыдущим разговором довольно-таки мрачно заявил:
– Кстати, Глеб Петрович, ты не думай, пожалуйста, будто, заплатив этому артисту за выступление, ты получил право заказывать музыку.
Сиверов, который одним ухом внимал рассказу про гадалку, а другим вслушивался в то, что происходило в кабинете Грабовского, не сразу понял, о чем речь, а когда понял, только пожал плечами.
– Генерал здесь вы, – сказал он. – Хотя мне казалось, что в данном случае это не имеет особого значения. По-моему, с точки зрения морали посыпать каким-нибудь дустом таракана и шлепнуть господина Грабовского – это одно и то же. Так какая разница, кто примет решение и отдаст приказ?
– Во-первых, таракан и Грабовский – не одно и то же. Даже с точки зрения твоей морали, – возразил генерал, сделав ударение на слове «твоей». – А во-вторых, приказ приказу рознь. Грабовский – фигура в высшей степени публичная, окруженная фанатичными поклонниками и приверженцами. К тому же он располагает отличной пресс-службой, которая не замедлит сделать из него мученика, как только его найдут где-нибудь с пулей в башке. Его надо судить, и судить публично.
88 
