очень нудно 
62 
Арцыбашев, который был кристально трезв, печален и взвинчен до предела, крепко взял Воробейчика под локоть и, мужественно выполняя роль гостеприимного хозяина, повлек слабо упирающегося “утопленника” вверх по косогору к дому. С Воробейчика лило, в ботинках у него хлюпало и чавкало, он непрерывно мучительно икал и время от времени принимался тяжело мотать головой, веером рассыпая тяжелые прохладные брызги. От него пахло коньяком и илом. По дороге он дважды упал, причем второе падение пришлось прямиком на клумбу. Там он принялся ползать по-пластунски, показывая Арцыбашеву, как его учили делать это в родном мотострелковом полку, переломал цветы, расковырял всю клумбу и до неузнаваемости перемазался землей, так что впору было волочь его обратно к реке и отмывать там, а не в ванной, куда первоначально направлялся Евгений. Арцыбашев покрыл коллегу трехэтажным матом, воровато огляделся по сторонам и быстро пнул под ребра. Дом был уже рядом, и он все-таки поволок Воробейчика именно туда.
Спускаясь в подвал, они едва не переломали себе шеи, потому что на середине лестницы Воробейчику приспичило обниматься. Стиснув зубы от нечеловеческого напряжения, Арцыбашев удержался на узкой ступеньке, высвободил одну руку и от души врезал приятелю в солнечное сплетение. Воробейчик пискнул, задохнулся и обмяк, прекратив свои поползновения.
Евгений протащил его мимо обитой лиственными дощечками двери в сауну, спустил по коротенькому лестничному маршу, проволок, постанывая от натуги, по узкому, освещенному пыльной лампочкой коридорчику с голыми неоштукатуренными стенами и наконец с облегчением опустил на бетонный пол в пустом квадратном закутке как раз под расположенным на уровне пояса водоразборным краном, неизвестно по какой причине врезанным в трубу. Тугой вентиль со скрипом провернулся, уступая его усилиям, и пошел вертеться все легче и легче с каждым оборотом. Из тронутого ржавчиной патрубка с винтовой нарезкой на конце потекла тонкая струйка ледяной воды, через мгновение превратившаяся в настоящий водопад, который с высокой точностью обрушился Воробейчику на грудь. Воробейчик замычал и стал отмахиваться руками, словно отгоняя пчел. Он все еще ничего не соображал, да Евгений и не ожидал этого: он просто хотел смыть с Воробейчика землю, прежде чем тащить его наверх. Вся эта возня пришлась очень не ко времени, но Воробейчик был нужен Евгению трезвым, причем немедленно.
Пока директор Мытищинского филиала, шлепая губами и совершая непонятные движения руками, плавал в растущей луже на полу, отмокая под ледяной струей, Арцыбашев сходил в предбанник и вернулся оттуда с пустым стаканом и флаконом нашатырного спирта. Он наполнил стакан водой, подставив его под хлещущую из ржавого крана струю, и капнул туда немного нашатыря. Размешав эту адскую смесь пальцем, он отставил стакан в сторону, перекрыл воду и с некоторым трудом придал Воробейчику сидячее положение, привалив его спиной к стене.
– Ну и шторм был, – пробормотал Воробейчик, вяло отплевываясь.
– Девять баллов, – серьезно подтвердил Арцыбашев и, присев на корточки, протянул приятелю стакан. – Надо принять стопочку за тех, кто в море – Мл'дец, боцман, – пробормотал Воробейчик, вцепляясь в стакан обеими руками. – Прральна мыслишь…
Евгений поддержал стакан и помог коллеге донести его до рта. Воробейчик жадно припал к стакану и сделал огромный глоток. Арцыбашев предусмотрительно отскочил, спасая и без того перепачканные брюки.
Воробейчик закашлялся, плюясь во все стороны продирающим мозги коктейлем, посинел, как удавленник, выронил стакан и схватился обеими руками за лицо, мучительно скорчившись у стены. Глаза его выкатились из орбит, покраснели, и из них хлынули слезы. Арцыбашев отошел в сторонку, нащупал в кармане сигареты и закурил, с интересом наблюдая за приятелем. С этим способом протрезвления он был знаком лишь понаслышке, и теперь ему было очень любопытно, что из всего этого выйдет. “Не окочурился бы”, – подумал он с беспокойством.
Воробейчик не окочурился. Прокашлявшись, прохрипевшись и как следует просморкавшись в два пальца, он обвел мрачный застенок красными, как у кролика, слезящимися глазами и перехваченным, но почти трезвым голосом спросил:
– Боже, что это было?
– Шоковая терапия, – сказал Евгений. – Ты уже очухался?
Воробейчик встал, придерживаясь обеими руками за стену. Вода потекла с его одежды журчащими струйками. Евгений ожидал вопросов, но Воробейчик, который с завидной регулярностью вырубался задолго до конца каждой пьянки, в которой ему доводилось принимать участие, сам сообразил, что к чему.
62 
