124 
Голос Ирины звучал спокойно и бодро, и Глеб отключил аппаратуру. Частное проектное бюро, в котором сейчас работала Ирина, ютилось в нескольких тесноватых комнатушках на первом этаже недавно отреставрированного старинного особняка близ старого Арбата. Место было бойкое, престижное, и это обстоятельство примиряло хозяина заведения не только с некоторой теснотой, но и с отсутствием в конторе запасного выхода. В данный момент такое положение вещей вполне устраивало Глеба: зная, что Ирина находится в помещении, он мог не заниматься подслушиванием, ограничившись простым визуальным наблюдением за парадным — и единственным — входом. Зато уж наблюдать нужно было во все глаза, потому что человек, которого поджидал Слепой, в подобных играх новичком не был.
Два дня назад генерал Потапчук сообщил Слепому, что вблизи одной из подмосковных деревень пастухи нашли тела Вострецова и Нефедова — тех самых людей, которых Становой в разговоре с генералом обвинял во всех смертных грехах. Картина преступления была как будто ясна: выехав на рыбалку (кстати, на служебной машине Станового, которой Нефедов, похоже, распоряжался по собственному усмотрению), сообщники чего-то не поделили и не придумали ничего умнее, как нашпиговать друг друга свинцом. Естественно, ни генерал Потапчук, ни Глеб Сиверов не принимали участия в расследовании и осмотре места преступления. Но добытый генералом протокол не оставлял места для сомнений — он был достаточно подробным, и, сколько Глеб его ни перечитывал, ему так и не удалось найти в нем ни одной несообразности, ни одного темного места, ни единого пробела. Впечатленные картиной кровавого побоища, местные менты проверили даже траектории полета пуль и пришли к выводу, что тут все чисто. Расстрелянный в спину Нефедов нашел в себе силы перед смертью, уже лежа на земле, обернуться и четырежды выстрелить в убийцу из старенького немецкого «вальтера». Две пули ушли «за молоком», зато две другие — одна в живот, одна в голову — остановили Вострецова, который к тому моменту уже успел расстрелять по водителю всю обойму своего «Макарова». Никаких следов, указывающих на присутствие там еще кого-то, обнаружено не было; впрочем, их никто особенно и не искал.
Обсудив это печальное происшествие, Потапчук и Сиверов пришли к единому мнению: без Станового тут не обошлось. Выдвинутые полковником МЧС против Нефедова и Вострецова обвинения, возможно, были справедливыми, но связь между заместителем начальника финансового управления и водителем из ведомственного гаража казалась чересчур уж длинной, притянутой за уши. В этой цепочке явно недоставало промежуточного звена, и Максим Юрьевич Становой как никто другой годился на эту роль. Однако теперь, когда крайние звенья цепи перестали существовать, Становой оказался в полной безопасности. Даже будучи допрошенным в качестве подозреваемого по уголовному делу, которое никто не собирался заводить, он мог все валить на мертвых, а мертвые, как известно, молчат…
Словом, если перестрелка у реки и была кому-то выгодна, так это Становому, это было столь же очевидно, сколь и недоказуемо.
— Вывернулся, стервец, — сказал по этому поводу генерал Потапчук. — До чего же скользкая сволочь! Вроде виден весь, как на ладони, а попробуй-ка его взять! А с другой стороны, — добавил он, подумав, — по тем двоим я плакать не стану, а без них наш Максим Юрьевич не сможет продолжать свои экзерсисы. Он явно решил свернуть бизнес, а это, в конечном итоге, и есть именно то, чего мы добивались.
Глеб тогда промолчал, хотя ему казалось, что добивались они с генералом чего-то совсем другого. Он не стал напоминать Федору Филипповичу об Арчиле Гургенидзе, и произносить слова о неотвратимости возмездия. Все это генерал знал и сам, и стар он был не настолько, чтобы нуждаться в напоминаниях. Молчание Глеба говорило само за себя, и Федор Филиппович, подумав еще немного, ворчливо произнес, глядя в окно: «В общем, как знаешь. Только, прошу тебя, не горячись».
Глеб и не собирался горячиться. Он просто не верил, что Становой, убрав своих сообщников, остановится и уйдет в тень. Не такой это человек, чтобы остановиться на полпути; начав рубить концы, он должен был довести дело до логического завершения — «до щелчка», как говаривал один знакомый Слепого. Как явствовало из личного дела Максима Юрьевича, он во всем стремился достигнуть совершенства. К тому же, он не мог быть уверен в своей безопасности, пока где-то в тени за его спиной бродил «вольный стрелок», каким Федор Филиппович изобразил Глеба. Этот полумифический персонаж со снайперской винтовкой наверняка не давал Максиму Юрьевичу покоя. Становой мог только догадываться, кто пустил по его следам наемного убийцу. Визит заики Нефедова к настоящему Корнееву, похоже, преследовал двойную цель: с одной стороны, он засветил Нефедова, подтвердив тем самым показания Станового, а с другой, Становой, очевидно, все-таки хотел проверить рязанского инженера. Что ж, проверка подтвердила его подозрения: встреченный им в горах человек выдавал себя за другого и делал это, конечно, неспроста. Значит, пока Глеб жив, Становой оставался под шахом, и в его распоряжении имелся один-единственный способ вычислить Слепого и заставить его замолчать.
124 
