очень нудно 
35 
Он осторожно пощупал бок. Рубашка была сухая, и повязка под ней, кажется, не сбилась.
— А это обязательно? — щурясь на закатное солнце, спросила Ирина.
— Что именно?
— Курить. Портить восхитительный свежий воздух. В Москве дымом не надышался?
— Это для адаптации, — сказал Глеб, втаптывая длинный окурок поглубже в песок. — Чтобы переход к свежему воздуху не был таким резким. И потом, у джиннов вечно валит дым из ноздрей.
— А вот и неправда, — заспорила Ирина. — Это не у джиннов дым из ноздрей, а у ифритов. И вообще, ты не классический джинн, а… Ну вроде старика Хоттабыча.
— В адаптированном, значит, варианте.
Легкая волна ласково шлепала в каменистый берег, качала спутанные бороды водорослей. В отдалении, держа курс на санаторский пляж, протарахтела моторка. Она тащила за собой на буксире разноцветный парашют. Кто там, под куполом, отсюда было не разглядеть, но доносившийся издалека азартный визг был женским.
— Здорово, — сказала Ирина. — Вот бы полетать!
— Прямо сейчас? — спросил Глеб.
Ему было лень вставать и тащиться на пляж. Кроме того, ему там было совершенно нечего делать. В воду нельзя — повязка размокнет, а сидеть среди голых людей в рубашке — глупо…
Ирина, как всегда, чутко уловила его настроение.
— Сейчас не желаю, — заявила она. — И вообще, я их до смерти боюсь, этих парашютов. На работе одна дама рассказывала, как ее в прошлом году приземлили не в воду, а прямо на пляж. Представляешь? Кругом лежаки, зонтики, и она с разгона прямо в самую гущу — бряк! И пляж галечный…
— Кошмар, — сказал Глеб, чувствуя, как спину пригревает тепло, исходящее от нагревшихся за день камней. Отношение к горам у него было особое. Горы были как старый враг — настолько старый, привычный и достойный, что сделался едва ли не ближе любого друга.
— Это еще что, — продолжала Ирина. — Я однажды сама видела, как одна дамочка от удара о воду потеряла… ну, в общем, деталь туалета.
— Сережку, наверное, — лениво предположил Глеб. — Или шапочку.
— Она же не головой вниз приводнялась, — резонно возразила Ирина.
— Да, действительно… Ну, тогда случай и впрямь печальный. Надо же, какая это опасная штука — парашюты!
Ирина перестала жмуриться и подозрительно посмотрела на него. Сиверов улыбался.
— Тебе все шуточки, — притворяясь, что сердится, сказала Ирина. — А это действительно опасно! Ты сам-то пробовал?
— Никогда, — спокойно солгал бывший офицер парашютно-десантных войск Глеб Сиверов. — Я высоты боюсь.
— Ты? Впервые слышу, что ты чего-то боишься.
— Ну, так ведь я еще и скромный. Не люблю, понимаешь, хвастаться.
— Это я знаю. — Ирина вздохнула. — Слушай, скромник, я есть хочу. Ты джинн или не джинн?
Пока они карабкались по камням, выбираясь с дальнего конца мыса, солнце как-то незаметно зашло, и сразу же, практически без перехода, на курортное местечко упала бархатная южная ночь. На набережной зажглись фонари, и в черной воде загорелись их подвижные, зыбкие отражения. Открытые террасы многочисленных ресторанчиков и кафе сияли в ночи, как наполненные драгоценностями хрустальные ларцы, отовсюду доносились обрывки музыки, разговоры и смех. Чуткое ухо Глеба то и дело ловило в брошенных мимоходом фразах напевный московский акцент. Что ж, в этом не было ничего удивительного: стоял самый разгар курортного сезона, и все, кто имел возможность покинуть задыхающуюся в едком торфяном дыму Москву, сделали это незамедлительно.
— Мчатся к морю электрички, просто благодать, — пробормотал Сиверов, с трудом проталкиваясь через густую толпу веселых, пестро и легкомысленно одетых людей ко входу в ближайший ресторан.
— Едут пухлые москвички в Гагры загорать, — подхватила Ирина.
Глеб грозно нахмурился.
— Это еще что такое?! — тоном рассерженного мавра спросил он. — Ты, женщина, знаешь такие песни? Позор на мои седины!
— Там лимоны, апельсины, сладкое вино, — дразнясь, пропела Ирина, — там усатые грузины ждут давным-давно!
— Да, — сказал Глеб. — В идее раздельного обучения все-таки что-то было.
— А кто виноват? — сказала Ирина. — Эмансипацию придумали мужчины. Просто взяли и от нечего делать высосали из пальца. Слушай, мне почему-то кажется, что у тебя плохое настроение.
— Не люблю толкучку, — сказал Глеб. — Человеки меня удручают, когда вокруг их слишком много.
— Мизантроп.
— Увы. Но, должен тебе заметить, у меня отличная компания. Эйнштейн, например, утверждал, что лучше всего работать смотрителем маяка.
35 
