41 
Сейчас Черный едет к нарушителю границ, к Корявому. Проведет с ним переговоры, обменяются они мнениями. Потолкуют, словом. Корявому надо напомнить о правилах игры.
Вдруг Виктор Алексеевич встал. Сашка по все еще не отмершей армейской привычке тоже поднялся и тут же, смутившись, по довольной улыбке шефа заметил, что Виктору Алексеевичу это понравилось.
— Я не буду, пожалуй, тебя больше задерживать.
На месте все сам увидишь. Ну а после операции поговорим, ведь вы все снова здесь соберетесь.
Виктор Алексеевич подошел к Банде вплотную и, положив парню руку на плечо, пытливо заглянул в глаза:
— Александр, ты ни о чем не беспокойся. Ты просто поприсутствуй там. Погляди. Вмешиваться ни во что не надо. Ну в крайнем случае поможешь, надеюсь. Черному. Поможешь?
Сашка утвердительно кивнул.
— Вот и отлично! Давай иди, с Богом!..
* * *
На двух «жигулях-девятках» подкатили они к маленькому частному ресторанчику с довольно дурацким для Москвы названием «У пальмы». Впрочем, насчет дурацких названий Москва, наверное, могла бы уже переплюнуть любой город мира, столько здесь расплодилось в последние годы забегаловок, комков, бютиков и прочей дребедени, нареченной самыми неудачными именами.
Банда, знавший столицу еще довольно слабо, решил, что приехали они куда-то в район Сокольников, но более точно, кружа по вечерним московским улицам в тесном салоне «жигулей», он не сориентировался.
Когда они вылезли из машин, к нему подошел Черный, протягивая какую-то картонную коробку:
— Держи, это товар. Будь все время рядом со мной. Да, кстати, ты знаешь, у нас не принято называть друг друга по именам. Я, как тебе уже известно, — Черный. Он, — кивнул новый опекун Банды на водителя их машины, — Малыш. Этот — Кулак, вот Шварц. А как тебя величать будем? Может, у тебя была какая кликуха? Или мне самому придумать?
— Можете Бандой звать. Так меня всю жизнь, кажется, величали, — разрешил Сашка, принимая коробку. — Ого, какая тяжелая! Что тут?
— Водка. «Абсолют»… Так, значит. Банда, говоришь? Ну что ж, по-моему, подходит вполне. Будешь теперь Бандой… Все, ребята, пошли, — сделал Черный знак всем остальным, и они двинулись в ресторан.
Вышибалу на входной двери ребята Черного уложили буквально в два счета, и Банда даже удивился про себя отточенности и слаженности их действий.
Они, судя по всему, прошли неплохую подготовку.
Компания ввалилась в зал ресторана в самый разгар веселья — играл ансамбль, что-то томно-уголовное мурлыкала на эстраде певичка, несколько пар, танцуя, топтались посреди зала, а за столиками вовсю гудел народ, накачиваясь спиртным, старательно жуя и неумеренно дымя сигаретами.
Черный, чувствовалось, отлично здесь ориентировался. В полумраке зала он уверенно свернул куда-то влево, в дальний угол, где, как оказалось, располагались маленькие уединенные кабинки с цветами и свечами на столиках. Ребята Черного все как один неотступно следовали за командиром, лишь двое, видимо, по заранее обговоренному сценарию направились к стойке бара, по дороге оборвав наконец-то стенания певички про русскую эмиграцию, красных комиссаров и море шампанского, попросту приказав ей заткнуться.
В зале тут же возник недовольный ропот, но Черный властно вскинул руку:
— Тихо всем!
Они уже стояли у кабинки, и за столиком с водкой и какой-то закуской Банда с удивлением обнаружил «малинового» и «кожу» — тех самых вчерашних незваных посетителей кафе Виктора Алексеевича. Они сидели по обе стороны от совсем невзрачного плюгавенького мужичка в белоснежном костюме и в очках в тяжелой золотой оправе.
Несмотря на его, надо прямо признать, неудачную от природы внешность, именно он, сразу чувствовалось, был за этим столиком главным.
— О-о, кого мы видим! Ну здравствуй, Корявый! — вкрадчиво начал Черный, наигранно пытаясь придать голосу оттенок дружелюбия.
От Банды не ускользнуло, как дернулись вдруг «малиновый» и «кожа», но невесть откуда взявшийся в руках Черного пистолет Макарова весьма недвусмысленно уперся стволом мужичку в белом прямо в лоб:
— Скажи своим образинам, чтобы без шуток.
Руки на стол, всем сидеть тихо… Нам ведь поговорить о кое-каких делах надо бы, ведь так? — снова в голосе Черного звучала чуть ли не нежность. — Как ты считаешь, Корявый?
Тем временем подскочившие ребята из их команды утихомирили «малинового» и «кожу», разбив об голову каждого по бутылке. Те тихо сползли на пол. Лицо Корявого медленно принимало мертвенно-бледный оттенок.
41 
