очень нудно 
48 
Действительно, как только они остались наедине, Лариса отработанным движением расстегнула блузку, под которой, естественно, не оказалось и намека на бюстгальтер, и тут же освободилась от нее. Но неизвестно было, кто кого заждался — Банда набросился на девушку страстно и резко, горячо припав губами к ее груди. Он целовал бы и целовал это чудо природы — замечательные сладкие груди, но девушка, видимо, решила отработать свой «номер» сполна — она выскользнула из объятий парня и, упав на колени, вытащила из ширинки напряженную плоть Сашки, то целуя, то посасывая, как сладкую карамельку, то покусывая ее.
Банда оказался слишком заведенным, чтобы такие ласки могли продолжаться хоть сколько-нибудь долго, и он кончил буквально сразу же, долго, горячо и бурно.
Не успела Лариса взглянуть на парня, озадаченно решая, стоит ли ей продолжать или для него хватит пока, как Банда, по-мальчишески желая еще и еще, опрокинул ее навзничь, неистово срывая с бедер узкую юбку и кружевные трусики, на самом деле оказавшиеся белыми.
Он взял ее с размаху, горячо, мощно…
Она стонала и билась под ним, то ли ловко подыгрывая, то ли действительно теряя контроль над собой под бешеным натиском страсти, охватившей мужчину и толчками передававшейся от него к ней, с каждым движением разливавшейся по ее телу горячей волной…
Они оказались на самой вершине блаженства одновременно, рычанием и криками возвестив о своей победе, а потом затихли, утомленные и счастливые, даже не найдя сил, чтобы освободиться друг от друга.
— Ну ты даешь! — только и смогла выдохнуть Лариса, когда Банда наконец покинул ее, устало повалившись на спину рядом, раскинув ноги и руки и закрыв глаза от необыкновенного, так редко испытываемого им ощущения.
Лена тоже успешно прошла «экзамен» у Кабана, и девушки были зачислены в «штат» гостиничных проституток, контролируемых их «фирмой», и в тот же вечер были сданы под опеку толковой и распорядительной Светланы…
* * *
С того вечера Банда словно с цепи сорвался — он как будто спешил получить от природы разом всех женщин, которых он упустил, как ему казалось, за свою жизнь.
Ни одной ночи он не провел в своей квартире один, каждый вечер старательно подбирая себе пару среди «работниц» Виктора Алексеевича.
Кабан, видя такую прыть своего стажера, только посмеивался.
— Ты, Банда, не спеши, еще наиграешься. Обрыднут тебе эти девки по самое горло, — поучал он парня с видом умудренного опытом старца. — Ты на меня посмотри. Сначала, как меня сюда взяли, тоже каждую перепробовал, проверил, а теперь толком и возбудиться не могу, надоели хуже горькой редьки. Только порнуха какая-нибудь свежая и спасает. А то бы жена окончательно обиделась… Кстати, есть у меня задумка — надо нам открыть свою студию. Говорят, русские фильмы обалденным спросом пользуются. И окупаются в момент…
— Ты серьезно, что ли?
— Я тебе говорю! Мне тут днями кассету приносили посмотреть, так я даже не понял сначала, что это русские сделали. Знаешь, как обычно, — трахтрах! Ох-ах! Но поролись, я тебе скажу, капитально.
Снято покруче, чем у шведов. Вот… А потом слышу:
«Еще!», «Ох, хорошо!», «Дай мне его!» Ни черта себе, думаю, — баба русская! Так и мужик по-нашему заговорил… Мне потом ребята, которые давали кассету, сказали, что у нас где-то в Москве вроде снято.
— Класс!
— Слышь, Банда, так я Виктору Алексеевичу предложу — пусть тебя в актеры, главным трахальщиком, возьмет! — ржал Кабан, заговорщически подмигивая Банде.
А спустя несколько дней подарил Сашке огромную упаковку презервативов, мол, подарок от «фирмы».
— Ты, Банда, про резину-то не забывай. У этих мокрорванок чего хочешь подцепить можно, лучше не рисковать, — напутствовал Сашку, вручая подарок, его новый коллега, признанный специалист по секс-делам в их «фирме».
Вообще Кабан оказался неплохим мужиком. Он обладал поистине удивительным нюхом на женщин, распознавая их мысли и намерения издалека, даже не заговаривая с ними. Он моментом вычислял в зале ресторана «чужачку» или «одиночку», решившую заняться промыслом и отбивавшую клиентуру у его «кисок». В вокзальной толчее, — а в их территорию входил Курский вокзал, — он мигом выуживал «свеженьких кадров», четко и грамотно их раскручивая. «Свеженькими» Кабан называл малолеток — девчонок лет четырнадцати-пятнадцати, часто еще и нетронутых, которые кто по своей воле, а кто по стечению жизненных обстоятельств оказывались на вокзале, на самом дешевом и самом демократичном рынке платной любви. Но рынок этот был к тому же и самым грязным, самым заразным и криминальным, и Кабан профессионально, как настоящий купец, жалел портить хороший «товар» сразу, давая девочек поиграть сначала своим друзьям и знакомым. Именно он, кстати, приволок к Банде ту, которую Сашка впервые в своей жизни сделал женщиной всего-то за каких-то двадцать «зеленых»…
48 
