81 
Аня с изумлением смотрела на свою собеседницу.., собеседника. Так вот в чем дело…
Первым, по жестокой иронии судьбы, от вируса из Октябрьского-27 пострадал транссексуал!
Женщина-мужчина Алевтина Фокина.
У нее было обезображено лицо.
* * *
… С самого детства девочка Аля всегда носила брюки. А когда кто-то случайно переделал ее имя Аля в шутливое Алик, ей странным образом это очень понравилось.
Маленькая Аля-Алик всегда играла с мальчиками, наивно и чистосердечно считая себя мальчиком.
Когда детский сад выехал летом на дачу и в первый раз детей повели в душ, Аля расплакалась. Оказывается, у нее все было как у девочек.
Сколько раз позже, повзрослев, шагая стремительным размашистым мужским шагом и дымя на ходу сигаретой, она слышала, как к ней обращались: «Молодой человек! Гражданин!» И всякий раз, когда ее, вот так, обознавшись, принимали за мужчину, когда к ней обращались как мужчине, на сердце у Али —Алика происходило невероятное…
Когда она чувствовала себя мужчиной, она чувствовала себя человеком.
Эта ее уверенность в том, что она мужчина, всегда делала транссексуала Алю Фокину в жизни изгоем.
Объектом насмешек и презрения. Вряд ли, рядом с ней был когда-нибудь хоть кто-то, кто бы ее понимал.
* * *
Аня печально, не проронив ни слова, слушала грустную исповедь Али-Алика.
И в самом деле: «жестокий парадокс!». Единственный, кто «согласился» с ее правотой и уверенностью в том, что она мужчина, был вирус.
Правда, избранные для подтверждения этой правоты аргументы были хоть и несокрушимы, но слишком жестоки. Болезнь.
Оказывается, вирус выбирал не только «настоящих мужчин».
Пострадали не только настоящие мужчины. Досталось и «ненастоящим».
Правда, поскольку все-таки Аля-Алик была некоего «среднего пола» — и действие вируса было половинчатым. Она не умерла, как другие. Но постоянно мучила сильно кровоточащая экзема.
— Ал… — Светлова запнулась. — Аля!
Все-таки Светлова была, очевидно, слишком консервативна, чтобы называть эту женщину Аликом.
У нее не получалось. Не настолько Анна оказалась продвинутой… Однако спросить Алю-Алика следовало о многом.
— Что вы делали возле дачи Тегишева? — задала она первый вопрос.
— Вы, очевидно, думаете, что я хотела его убить?!
Нет! Вовсе нет. Я совсем не собиралась ему мстить.
Я просто хотела посмотреть ему в глаза и порасспросить кое о чем. Не верите? Знаете, поскольку обычно я очень волнуюсь, когда говорю о чем-то, слишком для меня важном, то даже записала то, что хотела ему сказать. Вот…
Она протянула Ане листок бумаги.
Светлова взяла протянутый, слегка дрожащий в руках Фокиной листок и принялась читать…
"Я перебрала по песчинкам, по мгновениям свою жизнь, чтобы понять, за что ниспослано мне такое несчастье. За что я расплачиваюсь.
И я не нашла ничего, даже отдаленно напоминающего… Кроме… Кроме, может быть, своего недолгого пребывания в городе Октябрьский-27. Мне кажется, что город этот был окутан какой-то мрачной тайной. И я, не ведая, а возможно, лишь едва догадываясь, оказалась причастна к ней. Знающих эту тайну — немного. И среди них, конечно, господин Тегишев. Вы…
Я прошу вас потому, что дни мои сочтены и я не собираюсь раскрывать никому ваши секреты. Но вы знаете: волю умирающего исполнять принято. Объясните…
Я хочу понять. Что же случилось со мной?"
Монолог-шпаргалка, записанный Фокиной, был несколько, на Анин взгляд, высокопарен, но, наверное, это вполне объяснимо: иначе и не бывает, когда человек оказывается перед лицом болезни и близкой смерти. Ведь в смерти нет ничего прозаического.
— Вот и я тоже хочу найти объяснения случившемуся, — сказала Светлова. — И предлагаю вам попробовать сделать это вместе. Пока — без Тегишева.
— Хорошо, — кивнула голова под капюшоном.
— Начните с самого начала… Попробуйте вспомнить…
* * *
Але-Алику снилось, что ей примеривают чужое лицо.
Утром Аля-Алик подошла к зеркалу. Окна были еще зашторены, но даже в полумраке зеркальная поверхность отразила что-то странное.
И у нее уже ноги подкашивались от дурного предчувствия. Казалось, кожа на лице натянулась так, что готова была лопнуть.., натянулась и болела. Она отодвинула шторы. Взглянула в зеркало и отшатнулась, не узнав самой себя.
С зеркальной поверхности на нее смотрел урод.
81 
