Последние отзывы

  95  

Тихую музыку Леха не понимал в принципе. Если уж Леха Лопатин включал магнитофон, то регулятор громкости всегда бывал у него вывернут вправо до упора независимо от мощности динамиков. Своих музыкальных пристрастий Леха не стеснялся, так что все его соседи имели отличную возможность слушать блатные песни вместе с ним. Леха Лопатин всегда и все делал, что называется, до упора: спал до полудня, проигрывался до нитки, давил на газ до пола, дрался до беспамятства и пил до полной потери человеческого облика, считая все это признаками истинно русской широты натуры. Он относился к той категории людей, которые должны совершить чрезвычайно крупную ошибку, причем не один раз, чтобы хоть чему-нибудь научиться.

Звонка в дверь Леха не слышал. Возможно, в дверь вообще не звонили, но если звонок и был, то его полностью заглушил хрипловатый баритон исполнителя блатных песен, от которого, казалось, мерно вибрировали железобетонные стены ванной. Этот же проникновенный в самом прямом смысле слова баритон помешал Лехе услышать грохот выбитой мощным ударом двери. Впрочем, в течение следующего часа Леха был так занят, что даже не удосужился посмотреть, была дверь его жилища грубо выломана или вскрыта каким-либо иным, более интеллигентным способом.

Так или иначе, когда Леха в очередной раз затянулся сигарой и, выпуская дым через ноздри двумя тонкими струйками, поднес к губам стакан со скотчем, дверь ванной ни с того ни с сего начала открываться. Со зрением у Лехи был полный порядок. Он сразу увидел, как поворачивается дверная ручка, и с несвойственной ему сообразительностью смекнул, что никаким полтергейстом тут не пахнет. Это был вульгарный взлом. Лехино тело содрогнулось от адреналинового взрыва в крови, под языком появился неприятный железистый привкус, а руки и ноги сделались легкими, словно их накачали водородом. Конечности вдруг словно обрели самостоятельность: руки до смерти хотели расталкивать и отбиваться, а ноги – улепетывать. Леха слепо зашарил вокруг себя в поисках какого-нибудь оружия, но под руку, как на грех, не подворачивалось ничего смертоноснее душевой насадки. Дымящаяся сигара выпала из шарящих пальцев, коротко зашипела и утонула в густой мыльной пене. Леха попытался вскочить, но поскользнулся и с громким плеском опустился на место, окатив брызгами стены и пол.

Дверь ванной, наконец, распахнулась, явив пораженному взгляду Лехи-Лохи тесную группу дорого и со вкусом одетых людей. Поначалу ему почудилось, что в прихожей толпится не менее полусотни незваных гостей, но когда он взял себя в руки, оказалось, что их там всего четверо. Зато что это были за люди! Узнав стоявшего впереди всех небезызвестного Серегу Барабана, Леха понял, что основательно влип, хотя и не понимал, чем вызван этот в высшей степени недружественный визит.

Окинув торчащую из мыльной пены растерянную физиономию Лехи Лопатина холодным, ничего не выражающим взглядом, Серега Барабан молча отступил в сторону, пропуская вперед своих подручных. Стоявший на стиральной машине магнитофон продолжал хрипло орать. Барабан не глядя протянул руку, нашел регулятор громкости и приглушил музыку. После этого он взял с полочки откупоренную бутылку скотча, внимательно изучил этикетку, одобрительно хмыкнул и сделал аккуратный глоток из горлышка.

– Ну что, козел, – небрежно обронил он, глядя мимо Лехи, – поговорим?

– Поговорить – не вопрос, – слегка дрожащим голосом откликнулся из ванны Леха. – С умным человеком побазарить приятно. Только я не всосал, о чем базар.

Конец его фразы утонул в судорожном бульканье, потому что один из вошедших вместе с Барабаном мордоворотов вдруг без предупреждения положил Лехе на макушку огромную, как лопата, ладонь и сильно надавил, заставив Лопатина погрузиться с головой. Леха замолотил руками и ногами, пытаясь всплыть за глотком воздуха, но чужая рука держала крепко. Лехе стоило огромного труда не заорать прямо под водой, но он сдержался: у него было сильное подозрение, что, если он захлебнется, эти ребята не станут его откачивать.

Потом лежавшая на Лехиной макушке ладонь сжалась в кулак, собрав в горсть его волосы, и выдернула наполовину захлебнувшегося Леху на поверхность, как морковку из рыхлой земли. Леха с громким всхлипом втянул в себя воздух и мучительно закашлялся, давясь и брызгая во все стороны мыльной водой. На щеке у него темнел разбухший табачный лист, по лицу стекали пенные струи.

  95