Глава 22. Встреча с капитаном «Фантазии»

Лодки были зачалены за толстый железный брус, который тянулся вдоль стенки набережной. С кормы каждой из них было заброшено по якорю. Лодки качались на пологой волне, вскидывая вверх то корму, то нос. Они вели себя неспокойно, совсем как норовистые лошади у коновязи. Бобоська плыл вдоль строя лодок, время от времени цепляясь рукой за якорные цепи.

— Это лодка старика Трофима, — выплевывая воду, кричал он Тошке. — А это Аршака с Приморской улицы…

С моря дул сырой порывистый ветер, и набережная была пустынной. Никто не обратил внимания на двух мальчишек, один из которых плыл зачем-то вдоль берега, а другой шел и нес на плече его одежду.

Бобоська нырнул под одну корму, под вторую, потом поплыл дальше. Было видно, что он устал.

— Вылезай! — крикнул Тошка. — Замерзнешь.

Но Бобоська махнул рукой и снова нырнул. Он долго не показывался. Наконец над водой мелькнула его темноволосая голова. Бобоська ухватился двумя руками за борт шлюпки и прижался к нему мокрым лбом.

— Что? — Тошка перегнулся через парапет набережной. — Что там?

— Бебут Ерго… В днище, у самой кормы… — Бобоська подтянулся на руках и влез в лодку. — Здесь ящик под банкой, вот они и не заметили его. Бандюги!..

В этот же день у Тошки с Бобоськой был решающий разговор.

— Ты понимаешь, — убеждал Тошка, — мы обязаны сообщить обо всем в милицию. Ночью может быть туман, и этот самый Ахмет уйдет на «Черной пантере», и с ним улизнет Гундосый. Ведь я и ты — единственные, кто знает о шайке контрабандистов, о тех, кто убил боцмана. Как же мы можем молчать? У нас улики в руках.

— Что ты меня уговариваешь? Что я, маленький? Я согласен, но сначала скажи, куда ты отправил Штормштилю первое свое письмо? Ведь в бутылках ты стал посылать со второго, да?

— Да.

— А первое как попало к нему?

— Сам, Бобоська, не пойму. Это какая-то тайна.

— Опять тайна? Ты куда его сунул?

— В стену. Оно провалилось в пустоту.

— В какую еще пустоту?

— Пустота в стене. Вентиляция. В подвале у нас эта стена. Идем, покажу…

Они спустились в подвал. Тошка приставил к стенке стремянку, взобрался по ней и засунул руку в щель.

— Вот сюда я бросил. Вот так. — Он вынул из кармана «Пионерскую правду», сложил ее пополам и пропихнул в щель. Газета исчезла. — Вот видишь — там пустота.

Бобоська, хмуря лоб, сосредоточенно молчал. Черные брови сошлись у переносицы. Потом он вдруг повернулся и решительно зашагал к выходу.

— Ты куда?

— Сейчас вернусь. Может, без милиции обойдемся…

Тошка стоял на стремянке, прижавшись спиной к сырой кирпичной стене. Он думал о Штормштиле. О том, каков из себя человек, писавший ему такие хорошие письма. Конечно, на нем нет ни камзола, ни треуголки, ни ботфорт с серебряными пряжками. Это все выдумки. И Клотика нет. Тошка вздохнул. И все же Штормштиль, когда он, наконец, появится, будет не таким, как, скажем, директор кинотеатра, тот самый, что живет в соседней квартире — лысый, толстый, с мягким, как у женщины, лицом и в белых парусиновых туфлях. А вдруг!.. Тошка вспомнил, как однажды этот самый директор подмигнул ему при встрече. Просто так, на лестничной площадке, взял ни с того ни с сего и подмигнул, словно заговорщик. Тогда Тошка не обратил на это внимания. А зря. Может, он и есть Штормштиль? Ведь это его банкетка и ломберный столик стоят в подвале… Нет! Нет… Что за чепуха! Штормштиль будет совсем другим. Он окажется сильным и красивым, похожим на капитана Борисова. Да, именно на него. А капитана Борисова Тошка всегда представлял себе высоким, широкоплечим с веселыми глазами и рокочущим голосом. И с прямой английской трубкой, зажатой в обветренных губах.

  53