Лёгкий, ненавязчивый романчик 
26 
Матушка Зинаида кивала, не понимая, к чему клонит Грушин.
– Она говорит, мол, вчера паспорт был, а сегодня найти не может. День тому назад в руках держала! И вот что: приехал ко мне этот, что мельницу купил и дом отстроил, он у меня иногда солярку покупает… Котел в доме у него новый. Ястребов – фамилия, смуглый такой. Знаете? Посмотрел он на мою сестру и говорит:
«У вас что-то пропало». Он руку поднял и, не говоря ничего, подошел к сестре Нюрке, посмотрел ей в глаза и говорит так тихо: «Женщина, ты документ найти не можешь». Сестра растерялась, не знает, что отвечать. «Иди, посмотри в пальто, в кармане». Она говорит: «Какое пальто? Я его с весны не надевала!» Но пошла, посмотрела.
И точно, паспорт в кармане. Выскакивает на крыльцо, паспорт показывает. Я с него тогда даже денег за солярку не взял, как в воду мужик глядел.
– А кто он? Откуда приехал? – матушка подалась к Грушину.
– А кто ж его знает? Зовут Ильей Ястребовым, мне еще раньше участковый сказал, а откуда он в наши места прибыл, не сказал, а я и не спрашивал.
– Ильей? – прошептала матушка Зинаида, и ее лицо на мгновение просветлело, губы родное имя произнесли.
– А еще Илья жену директора автобазы вылечил. Никто из врачей сделать ничего не мог.
Директор ее и в Москву возил, и в больницу клал. Кровь ей там вроде переливали, но ничего не помогало. А к нему свозил начальник три раза жену, и как рукой сняло! Только я вам, матушка Зинаида, этого не говорил – ни про солярку, ни про жену начальника автобазы. Мне там еще работать.
Женщина решительно поднялась. И Грушин вскочил следом.
– Я пойду к нему прямо сейчас, – сказала попадья.
– Отец Павел не будет против?
Матушка промолчала, словно не услышала вопрос водителя. Сама того не подозревая, матушка Зинаида шла через огород по той самой тропинке, по которой шел к мельничному омуту несколько дней назад ее младший сын. Она не смотрела по сторонам, лишь прислушивалась к частому дыханию Грушина за спиной – не отстал ли. С ним ей было не так боязно, хотя, если бы сейчас ей сказали броситься в огонь, и Илья найдется, она сделала бы это не задумываясь.
Мужчина и женщина спустились в низину.
Повеяло рекой. Они уже видели высокий забор, круглую, похожую на луну серебристую тарелку на крыше. Тишина царила невероятная, слышались лишь шорох шагов и учащенное дыхание Грушина. Ворота оказались заперты.
– Может, дома никого нет? – предположила матушка Зинаида, оглянувшись на Григория.
Тот пожал плечами, постучал кулаком в ворота.
– Сейчас открою, – раздался мягкий, приятный голос.
Калитка отворилась. На матушку Зинаиду и водителя грузовика спокойно смотрел хозяин дома. Матушка несколько раз и раньше видела Илью Ястребова, но не так близко. Только теперь она заметила, что лицо у него очень смуглое, цвета зрелого ореха, а глаза пронзительно-голубые, яркие, словно стеклянные.
– Проходите, – отступив в сторону, пригласил хозяин дома.
Он даже не подал руку водителю, хотя Григорий и переложил кепку из правой руки в левую.
– Я жена священника, Зинаидой меня зовут, – представилась попадья.
– А я Илья Ястребов, – ответил смуглолицый мужчина неопределенного возраста.
Внезапный порыв ветра закрутил над кострищем пепел, а затем разметал его, перебросив через высокий дощатый забор.
– У меня сын пропал, – глядя в голубые глаза Ястребова, с надеждой произнесла матушка Зинаида. Ей показалось, что Ястребов с вежливой улыбкой пожмет плечами и скажет: «Сочувствую.., но я чем могу помочь?»
Однако он сказал:
– Знаю.
Затем немного помолчал и продолжил:
– Гриша, иди погуляй.
Водитель попятился, развернулся и покинул двор, ощущая на себе тяжелый взгляд Ястребова.
– Он на рассвете ушел, еще солнце не поднялось. Петух прокричал, он и проснулся.
– Погодите. Присаживайтесь вот здесь.
Прямо у дома под навесом стояла скамеечка на чугунных лапах – как в городских парках, Женщина села на краешек, Ястребов устроился рядом. Положил ладонь себе на глаза и принялся что-то шептать, непонятное, чужое для попадьи.
Ощущение было такое, словно Зинаида включила приемник, настроенный на далекую случайную волну, и из динамика сквозь треск и шипение прорываются непонятные гортанные слова.
Ястребов убрал ладонь с глаз:
– Я видел, как он шел, с ведром и удочкой.
Он босой, у него над бровью родинка.
– Вы.., его тогда видели? – вырвалось у матушки.
26 
