Лёгкий, ненавязчивый романчик 
74 
Холмогоров скользнул взглядом по небольшой фотографии, мутноватой и очень некачественной. Широкоскулый мужчина, бородатый, лысоватый, с седыми бровями. Цепкий взгляд, глубоко запавшие глаза. Взгляд Холмогорову не понравился.
«Каким бы я смотрел взглядом, если бы меня арестовали и, посчитав врагом народа, выгнали из дома и все забрали? Наверное, так же. Не станет нормальный человек улыбаться, когда беда пришла в дом».
Из всех бумаг Андрея Алексеевича заинтересовала лишь одна – странный рапорт лейтенанта Свинарева, производившего арест Якова Коровина и членов его семьи. Канцелярский язык, множество орфографических ошибок раздражали Андрея Алексеевича. Он немного морщился, читая косноязычные фразы. Рапорт был составлен лейтенантом для того, чтобы дать объяснения начальнику районного НКВД Парамонову, почему машина задержалась в дороге на целый час.
«…Яков Коровин попросил остановить машину, чтобы он с семьей мог спокойно поесть. Я на просьбу арестованного ответил отказом. Мой отказ могут подтвердить Петров, Лазарев и Корчагин. Услышав мой отказ, арестованный крикнул: „Я попросил по-хорошему, все равно по-моему будет“. В ответ я сказал, чтобы он замолчал и сидел тихо. Машина заглохла неожиданно прямо на мосту через реку. Никаких видимых причин, как объяснил водитель, рядовой Лазарев, он не обнаружил. Мы простояли на мосту ровно час. Арестованных из машины я не выводил, следуя предписанию. Ровно в два часа пополудни двигатель машины заработал, и я продолжил конвоировать арестованного Якова Коровина и членов его семьи в тюрьму, где арестованные были переданы мною начальнику тюрьмы Селезневу. 16 августа 1930 г.».
«Странная бумага, – подумал Холмогоров. – И как это она затесалась в это дело? Глупый, в общем-то, документ. Наверное, лейтенант боялся получить нагоняй, вот поэтому и состряпал рапорт, объясняющий задержку на целый час!»
Улыбка исчезла с лица Холмогорова, когда он снова взглянул на фотоснимок мельника из деревни Погост.
Две папки коричневого картона, перетянутые шпагатом, по всей видимости, не открывались с того самого момента, когда чьи-то расторопные руки завязывали шпагат, то есть лет тридцать или сорок назад. Узлы не поддавались, и Андрей Алексеевич не решился нарушать тишину районного архива стуком в стену. Сам зашел к Зинаиде Васильевне. Она встретила Холмогорова все с той же виноватой улыбкой.
– Не будете ли вы так любезны, дать ножницы или нож? Узелки на шпагате не поддаются.
– А знаете что, – подавая ножницы колечками вперед, сказала женщина, – к этой папке из Твери есть дополнение. Не знаю, заинтересует оно вас или нет.
– Что вы имеете в виду, Зинаида Васильевна?
На этот раз сотрудница архива застенчиво улыбнулась.
– Записи, бумаги, изъятые у мельника, что-то типа записей всяких историй, свидетелями которых был он и его отец.
– Они имеют отношение к Погосту?
– Ну да. Я бегло просмотрела. Любопытные описываются ситуации и случаи.
– С превеликим удовольствием.
Три мятые старые тетрадки линованной бумаги, с пятнами на краях, разлохмаченные и засаленные, оказались в руках Холмогорова. Он вернулся на свое рабочее место и погрузился в чтение. Записи были с датами, написаны крупным, очень разборчивым почерком с забавными старорежимными завитками. Слов на странице помещалось мало. Человек, писавший их, не поднаторел в этом деле. Все, что уложилось на десяти страницах, вполне могло бы уместиться и на двух.
Описывалось, как некий Афанасий Полуянов на третий день от Крещения свалился в полынью, но не утонул, а пришел на мельницу посушиться. Имелось описание пожара, начавшегося осенью на Покров. Некая Акулина переносила огонь от соседей к себе домой.
У стогов с соломой выпал уголек, сгорело два дома и все пристройки. А также два коня, три коровы и свинья.
"Дела давно минувших дней, – бережно перелистывая мятые страницы, думал Холмогоров, всматриваясь в крупные буквы и пытаясь отыскать что-нибудь про церковь и об иконе.
«…У Петра родилась двойня. Жена после родов скончалась, а через две недели умерли дети…»
Хроника жизни деревни. Кого-то забрали в солдаты, кого-то посадили в тюрьму, кто-то сгорел, кто-то умер. Подробно, на целые три страницы описывался ремонт мельницы, замена жерновов, переделка плотины. Ремонт проходил летом.
«Ясное дело, – подумал Холмогоров, – спешил мельник к урожаю все закончить. Зерно повезут на мельницу осенью и зимой».
74 
