Последние отзывы

  3  

Она не заметила в матери никакой способности отдавать ничего, кроме разве что приказов. Похоже, Аманда режиссировала жизнь, как спектакль, в котором отводила дочери роль, соответствующую собственным планам. Роль, которую Агнесса не желала принимать. Заведомо не желала!

Будь Аманда повнимательнее, она заметила бы, что зеленые глаза на мгновение вспыхнули, однако она была занята собой.

— Выпрямись, — сказала Аманда дочери, и девушка выпрямилась так, будто на ней был корсет. Аманда оглядела ее и поморщилась с почти неуловимой насмешкой. — Эти полумонастырские заведения не развивают вкус: тебе нужно научиться как следует одеваться. Я займусь твоим гардеробом. А к миссис Райт пойдем сегодня же, когда спадет жара. Мери поможет тебе собраться. И не забудь зонт от солнца.

Аманда, изящно отставив мизинец, взяла маленькую чашечку. С утра миссис Митчелл облачилась в желтое платье с бантом, небрежно приколотым на груди; тяжелые, собранные в узел волосы Аманды отливали темным блеском. Агнесса подумала о том, что серые, стальные глаза матери, когда она сердится, почему-то светлеют, а обычно изысканная полуулыбка приобретает оттенок презрения. Природа была милостива к этой женщине, наделив ее внешностью аристократки; высокую, очень стройную для своего возраста Аманду можно было назвать, не боясь этого слова, красивой.

И все же было в ней нечто (Агнесса пока не могла понять, что именно), не дающее полного права назвать ее дамой из общества, к которому она, по-видимому, хотела бы принадлежать.

После завтрака Аманда удалилась к себе, а Агнесса поднялась в верхние комнаты, где стоял рояль. Она приоткрыла блестящую крышку и коснулась клавиш: рояль издал чистый печальный звук… Тогда она села и заиграла, сначала негромко, чуть скованно, словно изучая характер нового инструмента, а затем все увереннее и звонче.

Пальцы легко скользили по клавишам, и вновь возникло удивительное видение: двое идут по берегу океана, словно закипающего пеной волн, солнце пронзает последним лучом тяжелые тучи, ноги мягко ступают по мокрому песку, и рука покоится в руке…

В назначенный час Агнесса шла по набережной рядом с Амандой, любуясь невиданными южными растениями; вдобавок этот квартал считался одним из красивейших мест города, здесь жили самые богатые горожане в самых роскошных, иногда причудливых особняках. Дом Деборы Райт выделялся среди других зданий особой пышностью фасада и разбитым вокруг огромным цветником, где росли преимущественно розы.

Хозяйка особняка в прошлом была актрисой театра оперетты, яркой бабочкой, беспечно порхавшей в нарядной толпе, а ее муж, мистер Райт, — единственным сыном крупного промышленника. Он относился к Деборе не как к расчетливой содержанке, а как к женщине в высшем смысле этого слова, и потому женился на ней, выдержав двухлетнюю войну с отцом. Замужество спасло Дебору от множества жизненных неудач; отлично понимая, что сулит подобная партия, она без сожаления оставила сцену и смиренно надела семейные оковы. И кто бы мог сейчас напомнить ей, даме с безупречной репутацией, о ветреной девчонке, оставшейся далеко за поворотом непредсказуемой судьбы!

Жизнь свела Аманду с Деборой еще в юности, с той поры их дороги пересекались неоднократно. Расставаясь, подруги встречались вновь; у них не было почти никаких общих интересов, как и сильной душевной привязанности, и тем не менее им всегда находилось о чем поговорить и что вспомнить: они знали друг друга молодыми.

После первых приветствий, улыбок и расспросов дамы ощутили потребность побеседовать наедине, и миссис Райт проводила Агнессу в комнату своих дочерей.

— Они сейчас вернутся, — любезно улыбаясь, сообщила Дебора, — прогуляться по набережной. Надеюсь, вы не будете скучать! — И отступила, прикрыв за собой дверь.

Аманда ждала в гостиной. Она обладала приобретенной способностью очень быстро брать себя в руки, менять выражение лица, напускать улыбку; она всегда тщательно скрывала свои чувства и не любила казаться слабой; ее непроницаемость порой повергала людей в растерянность, и Дебора не составляла исключения; впрочем, миссис Райт не была особо наблюдательна и увидела перед собой всего лишь привлекательную даму, ничуть не постаревшую за то время, пока они не виделись, даму в платье сиреневого шелка, модного шелка, источавшего, казалось, переливчатое свечение.

— Хорошая у тебя дочь, — сказала Дебора. — Сколько ей сейчас?

  3