38 
– Чад, мне жаль, что так случилось с Шерон.
– Спасибо, Ли. Я знаю, мне следовало сказать тебе раньше, но я боялся потерять тебя. – Он положил голову ей на колени, а руками обхватил ее за талию. Нежно гладя ее, он сказал:
– Ли, ты нужна мне. Не гони меня. Пожалуйста.
От его ласки сердце ее забилось быстрей. Она чувствовала, что тает от его поцелуев, как теплое масло.
– Чад, ведь мы еще так мало знакомы. Можно сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз мы были вместе.
– Я еще в больнице полюбил тебя. И уже тогда я решил, что вы с Сарой должны стать частью моей жизни.
– Почему же ты не остался? И не вернулся?
– Было не время, я понимал это. Я подумал, что ты, должно быть, еще скорбишь по Грегу. Ведь с его смерти не прошло и года. И ты только что родила его ребенка – последнюю ниточку, связывающую тебя с ним. Я бы чувствовал себя непрошеным гостем. Мне надо было дать тебе время оправиться морально и физически от всего, через что тебе пришлось пройти. К тому же было такое впечатление, будто со всеми до единой нефтяными скважинами в мире что-то произошло. Меня гоняли по всему миру. Кроме того, я боялся, что тебе будет неловко видеть меня снова. Так часто бывает: если людей сводит вместе трагедия или почти трагедия, то им потом бывает трудно встречаться при обычных обстоятельствах.
Она провела рукой по его голове, покоящейся у нее на коленях.
– Пожалуй, мне следовало бы чувствовать некоторую неловкость, но этого не было. Ты проявил такое... такое внимание ко мне – как раз то, что мне было тогда нужней всего. – Она сделала паузу, после чего призналась:
– В тот вечер в больнице, когда ты ушел, я плакала.
Он поднял голову и посмотрел в ее синие глаза. Затем приподнялся, сел на диван, откинулся назад и притянул ее к себе, крепко прижав к груди. Пригладил густые каштановые волосы, упавшие ей на лицо.
– Я болтался там, возле больницы, пока не приехали твои родители. Я не мог просто взять и уйти, оставив тебя без поддержки и помощи. Я хотел представиться им, но у меня был такой замызганный вид, и я испугался, что они придут в ужас, узнав, что такой страшный мужик принимал роды у их дочери.
Проведя пальцем по его губам, она рассмеялась.
– Пожалуй, это одно из самых мудрых твоих решений.
– Почему?
– Потому что они именно так бы и среагировали на твое появление в тот день. Они совсем не столь сердечны и не столь терпимы и доброжелательны, как твои родители.
Он перебирал пуговицы на ее блузке.
– А что ты обо мне подумала в тот день?
– Я тоже была в ужасе, пока ты не снял темные очки и я не увидела твоих глаз, – сказала она без утайки.
– У меня глаза очень чувствительны к солнцу. Я круглый год ношу темные очки.
– И ты все называл меня «мэм». Это никак не вязалось с твоей бандитской внешностью.
– Моя мама была бы счастлива, что ее строгие уроки этикета не прошли даром, – сказал он с улыбкой.
– Но несмотря на твой грязный вид, я подумала, что ты красивый, особенно с этим платком на лбу.
Он засмеялся.
– Это не было украшением. Я повязал лоб, чтобы пот не капал на тебя и ребенка. Я так боялся навредить вам обоим.
– Ты был внимательнее любой сестры или врача, – прошептала она.
Он положил руку ей на затылок и, притянув ее к своим жаждущим губам, нежно поцеловал. Его губы снова и снова мягко касались ее, лишь изредка прижимаясь сильней, прежде чем опять слегка отстраниться.
Потом он уже не мог больше сдерживаться. Он припал к ее рту, пока они оба одновременно не раскрыли губ и не дали волю желанию, сдерживаемому на протяжении вот уже нескольких часов.
Не выпуская ее из объятий, он придвинул ее к подушкам дивана, а сам занял неустойчивую позицию на самом краю. Их бедра переплелись. Он поднял ее руку и положил себе на плечо, дав себе таким образом лучший доступ к ее груди, которую продолжал ласкать через шелковую блузку.
Они целовались с таким жаром, что в конце концов им пришлось оторваться друг от друга, запыхавшись и слыша, как в унисон бьются их сердца. Они рассмеялись, испытывая подлинное наслаждение друг от друга. Чад снова стал осыпать легкими короткими поцелуями ее щеки, шею, грудь, следом за пальцами, которые успели торопливо освободить ее от блузки и белья. Зарывшись лицом в открывшуюся таким образом глубокую ложбину, он пробормотал:
– Ли, ты хочешь меня?
Она кивнула, вздохнув под его горячим и влажным поцелуем, которым он наградил внутренний изгиб ее груди.
38 
