56 
Мансуру очень хотелось спросить: «А твое сердце?» Он все так же любил Мадину, и она знала об этом. Но он не был уверен в том, что это чувство взаимно.
Но один вопрос он все же рискнул задать:
– Твой жених, Мадина… Стало быть, он… погиб? – На лице женщины мелькнула быстрая тень.
– Нет, Айтек жив. Когда я вернулась, он уже был женат на другой.
В голосе Мадины прозвучало глубокое сожаление и застарелая боль. Мансур подумал о том, что все эти годы она, скорее всего, тосковала не о нем и хранила верность не ему, а Айтеку.
– Надо полагать, я испортил тебе жизнь, – резко произнес янычар. – Ты вернулась из плена с ребенком, и понятно, что…
– Если бы не Хайдар, – перебила его Мадина, – я бы покончила с собой.
Она высвободилась, из объятий Мансура и села, обняв колени. В пещеру заползала тьма. Мадина почувствовала, что каменные стены источают леденящий холод. Все-таки нужно было развести огонь. Она взялась за одежду. Мансур не двигался, только следил за ней взглядом. Его охватило странное чувство: казалось, в руки внезапно упала звезда, а потом погасла.
– Ты уходишь?
– Темнеет. Пора возвращаться домой. Мои родные будут волноваться.
Мансур протянул руку.
– Останься! Эти годы превратились для меня в вечность, и теперь я желаю, чтобы эта ночь стала такой же долгой! Дай мне насладиться тобой, сделай так, чтобы я окончательно поверил в то, что ты жива, что ты не снишься мне, что ты не растаешь и никогда меня не покинешь! Прошу тебя, не говори, что это невозможно!
– А ты? Разве ты готов навсегда остаться со мной?
– Дождись меня из похода! На обратном пути я заберу тебя с собой, мы поедем в Стамбул, там ты станешь моей женой, – уверенно и твердо произнес Мансур. – У меня есть дом, и Эмине-ханым примет тебя с большой радостью! Она всегда горевала о том, что я одинок.
Мадина помолчала.
– Да, я поеду, – наконец сказала она. – Я хочу увидеть Ильяса.
– А я – Хайдара.
– Ты увидишь его завтра.
– И ты тоже увидишь Ильяса. Твой сын не в Стамбуле, он со мной. Он янычар, как и я.
Мадина прижала ладони к щекам.
– О нет!
– Я и сам не хотел, чтобы мальчик шел на войну, но… У меня не было другого выбора.
В глазах Мадины загорелась надежда.
– Я не хочу его потерять!
– Мы что-нибудь придумаем, – сказал Мансур – больше для того, чтобы ее успокоить, – и, приподняв край полушубка, умоляюще произнес. – Пожалуйста, иди ко мне!
На свете существует воинская дисциплина, а еще долг. И все-таки, если бы судьба предложила выбрать между войной и любовью, он без колебаний выбрал бы любовь, нашел бы способ обойти закон и избавиться от гнета службы. Он мечтал иметь семью, хотел любить свою жену и воспитывать своих сыновей. Неожиданно Мансуру пришло в голову, что Мадина может забеременеть и решить: если бы такое случилось, он был бы несказанно рад.
В это время Мадина скользнула к нему в объятия, под полушубок. Мансур коснулся ее и почувствовал, что она, как и он, изнывает от желания. Они долго наслаждались друг другом, а потом Мадина заявила, что хочет есть.
Они развели огонь. В сумке черкешенки нашлось вяленое мясо, сыр и хлеб. Они ели и разговаривали. Еду запили родниковой водой. Наконец на Мадину нахлынуло то настроение, которого ждал Мансур. Она болтала, смеялась и строила планы. Отблески костра весело сверкали в ее темных глазах. У них два почти взрослых сына, нужно их познакомить… Женщина ни единым словом не обмолвилась о том, что желает рассказать Ильясу, кто его настоящий отец, и янычар испытал невольное облегчение. Как бы то ни было, этот юноша – его сын! А эта прекрасная женщина принадлежит только ему…
Мадина говорила с Мансуром, целовала Мансура и отдавалась Мансуру, позабыв о том, что пришла в эту пещеру, чтобы увидеться с Айтеком. Янычар и черкешенка провели вместе всю ночь. Под утро их сморил сон, и они уснули в объятиях друг друга.
Айтек искал Мадину всю ночь, искал, забыв об Асият, которая наверняка волновалась за него и не находила себе места. Утром он решил забраться в пещерку, где они с Мадиной когда-то давно впервые предались любви. Он хотел развести костер, посидеть и подумать.
Утренний свет был неярким, но ровным; в небе таяли звезды. Ветер гнал за горы легкие облака. Снег был белый и мягкий, как пух. Многие османы никогда не видели снега. Айтек наблюдал за турками, которые с изумлением зачерпывали его и разглядывали, а потом подбрасывали вверх. Кто-то показал им, как лепить снежки, чем они и развлекались, вызывая в душе Айтека презрительное раздражение.
56 
