Особенно,... 
149 
— Вы не оставляете нам иного выбора, как обратиться к Габриэлю-младшему, — объявил Гадбуа, направляясь к двери. — Чего у нас нет, так это времени. Боюсь, ему придется еще туже, чем вам. Опять-таки он не гражданин ни Франции, ни США, так что с ним нечего церемониться. Кто за него спросит? Просто еще один черномазый говнюк. Разве не так выразилась бы мисс Черчилль?
Чапел напряг мускулы.
— Он ни при чем, — взмолился он. — Отец им манипулировал.
— Он ни при чем, и вы ни при чем. Два сапога пара. — Гадбуа с быстротой кобры метнулся к Чапелу и вновь изо всех сил вдавил прут, наступив на него пяткой. — В чем состоит план «Хиджры»? — выкрикнул он, когда Чапел перестал громко стонать.
— Бомба… они хотят взорвать бомбу.
— Где именно?
— Не знаю.
— Когда?
— Скоро.
— Насколько скоро?
— Не зна… — Губы Чапела одеревенели, зубы обнажились, мускулы свело болью. Свет померк.
Его уносило к синеве моря, назад, к гавайскому шоссе на Большом острове. Быстрей, говорил он самому себе. Еще быстрей. Он ринулся вперед, налетая грудью на финишную ленточку, и провалился в темноту.
53
На этой неделе груз, отправляемый в филадельфийский офис Всемирной организации здравоохранения, состоял из трех сотен коробок атарбина, четырехсот пятнадцати коробок с препаратом «Зет-Пак», каждая из которых заключала в себе пятидневный курс азитромицина, и четырехсот тысяч таблеток аспирина. Всего восемьсот тысяч доз препаратов, срок действия которых истек и которые поэтому подлежали возврату производителям для последующего немедленного уничтожения. Мировой трафик просроченных лекарств, перевозимых отдельными сомнительными дистрибьюторами в бедные страны, за последние пять лет успел превратиться из тонкой струйки в стремительный широкий поток. Для того чтобы защитить невинные жертвы, требовалось принимать срочные меры, и Клэр Шарис оказалась на переднем крае этой борьбы.
— Документы сегодня в порядке, Билл? — спросила она, стоя в офисе транспортно-экспедиционной компании «Глобал транс», расположенном на территории Международного аэропорта Женева-Куантрен.
— Все тип-топ. Осталось лишь вам поставить автограф, и груз можно отправить.
Клэр черкнула подпись и забрала свой экземпляр. Выглянув из окна, она увидела, как вилочный погрузчик помещает поддон с коробками в контейнер с логотипом компании «Глобал транс». Теперь контейнеру предстояло пройти самую поверхностную проверку перед погрузкой, а затем попасть на борт самолета, утром вылетающего в Филадельфию. Вообще-то, считалось, что все контейнеры, ввозимые в Соединенные Штаты, должны пройти через инспекционно-досмотровый комплекс, сокращенно ИДК, предназначенный для выявления контрабанды и оснащенный специальными станциями досмотра транспортных средств и грузов. В этих ИДК использовались излучатели, применяющие гамма-лучи, испускаемые цезием или кобальтом, а также сотни высокочувствительных датчиков, предназначенных для обнаружения аномалий в плотности содержимого контейнеров и способных создавать что-то вроде рентгенограммы. Главной целью этой процедуры являлся поиск незаконно провозимых радиоактивных веществ, однако поскольку эти лекарства изначально были классифицированы как радиоактивные и к тому же являлись собственностью одного из подразделений ООН, то они не подлежали проверке на ИДК и поступали непосредственно к таможенному инспектору, в чьи обязанности входило просто убедиться, что на них имеются соответствующие документы.
— Да вы только гляньте! — проговорил Билл Мастерс. — Для обычной субботы вы разодеты прямо-таки в пух и прах. Любо-дорого посмотреть! По какому, любопытно, случаю?
— Я улетаю, — сухо ответила Клэр.
— Вы? Из Женевы? А как же ваша работа? Они там без вас зашьются.
— Я не сомневаюсь, что мне найдут замену.
Лицо Мастерса омрачилось, и он посмотрел на нее участливо:
— Вы уезжаете насовсем?
Внезапно Клэр Шарис почувствовала, что ей трудно говорить. Так ничего и не ответив, она повернулась и выбежала из офиса.
— Эй! — крикнул ей вдогонку Мастерс. — Я ведь даже не успел с вами попрощаться… — При этих словах он перевел взгляд на Догерти, своего помощника. — Мне она нравилась. Никому спуску не давала.
54
Замо́к заскрипел, когда в нем повернули ключ, и Адам Чапел остался в камере один. Он свернулся калачиком у холодной как лед стены, подобрав к подбородку колени, словно приготовившись принимать удары. Он знал, что они вернутся. Как мог, он попытался морально подготовиться к новому раунду расспросов, неотвязных и тщетных. Ему хотелось, чтобы его рациональное мышление перестало функционировать. Он разорвал связь с нынешними крайне опасными для него обстоятельствами. Отступил в самые дальние закоулки своего существования, где лишь биение сердца говорило о том, что он еще жив, и где не осталось боли.
149 
