Особенно,... 
183 
Юсси Пеккала передернул гладко выбритой щекой, подумал и выпил. Кайса долила стакан водой, выцедила его до дна сквозь плотно сжатые зубы.
— Перкеле, — сказала она, ставя пустой стакан, — сколько там — десять, восемь, сотня или ни одного, — а нам больше не воевать с русскими!..
Полковник ел картошку, подхватывал своим блестящим пуукко куски вареной рыбы, улыбался синими, как у ребенка, глазами.
— Воевать с русскими, — сказал он после долгого молчания, снова наполняя стаканы, — это значит засушить финские земли, не иметь своего хлеба, ячменя, картофеля, это значит быть зависимыми от стран Европы. Вот, например, у меня усадьба в тридцать гектаров. Земля бедная. До войны вся наша Суоми покупала фосфаты и калийные удобрения в России. Это было близко и дешево. Три года войны с Россией — и наши земли засохли…
Он поковырял в зубах спичкой, посмотрел на Суттинена в упор:
— Я не люблю, когда при мне русских называют москалями или рюссами, — смело, даже чересчур смело для финского офицера, заявил он.
Суттинен залил обиду спиртом. В голове зашумело. «С утра не жрал, — вяло подумал он, — еще опьянею…»
— Ерунда! — сказал он, потрогав под столом плетку. — Надо захватить Хибины, разгромить Пиетари, и тогда у нас будут свои удобрения, своя картошка в Ленинградской губернии.
— Мне кажется, — весело ухмыльнулся Юсси Пеккала, — наша Суоми была бы сейчас рада сама отдать русским одну из своих провинций, только бы вылезти из войны…
— Как? — переспросил Суттинен, отрыгнув рыбой.
Но полковник стал чистить картофелину; вместо него ответила Кайса.
— Да, — сказала она, слегка покачнувшись, — на любых условиях. К черту все! Виипури, Сортавала, Петсамо, Карелия — все!.. Пусть русские ставят пограничные столбы хоть на Обсерваторной горке в Хельсинки, только бы вырваться!..
— Сумасшедшая! — крикнул Суттинен. — Дай большевикам только мизинец, и они отхватят тебе всю руку. Они оккупируют нашу Суоми!..
Дуя на горячую картофелину, Юсси Пеккала посмотрел, как лейтенант отпил полстакана разведенного спирта, и внушительно заметил:
— Русские могли оккупировать нашу Суоми еще в «зимнюю кампанию». Однако они не сделали этого.
— Однако, — подхватил лейтенант, — они захватили лучшие участки земли в Карелии.
— Это право победителя, — спокойно ответил Пеккала.
Суттинен вспомнил, что к русским отошло сто шестьдесят гектаров леса, принадлежавшего отцу, и, выдернув из-за голенища плетку, он хлестнул ею по столу — три пули тупо долбанули доски.
— Я! — крикнул он, чувствуя, что кричать не следовало. — Капитан Картано!.. Да мы!.. А вы!.. Спелись? Кайса, ты шлюха!..
Полковник вложил пуукко в ножны, аккуратно вытер губы платком и встал из-за стола.
— А ну, — сказал он. — Дверь, надеюсь, найдете?.. На улице Суттинен упал. Его положили на телегу, подсунули под голову чемодан, и всю дорогу он пьяно выкрикивал:
— Я вас… всех!.. Хибины тоже… У меня вот… дьяволом похищено… снова найдено…
* * *
На позиции он прибыл рано утром, изнемогая от головной боли. Немецкий военный советник Штумпф встретил его у входа в командный блиндаж.
— Русские ведут себя подозрительно. Нам приходится держать солдат в постоянном напряжении. Это тем более трудно, что вести с других фронтов неутешительны. Скрывать действительное положение вещей невозможно, какими-то окольными путями они узнают все сами. Очевидно, из листовок, которые русские догадались просто накалывать на сучок любого дерева в лесу. Караульную службу солдаты несут неохотно. Я очень рад вашему приезду, херра Суттинен, потому что с этим вянрикки Вартилаа очень трудно работать: он боится солдат. И, по сути дела, всей ротой заправляет капрал Теппо Ориккайнен…
Прибежал заспанный вянрикки:
— Поздравляю вас, херра луутнанти, с прибытием в роту!..
Суттинен хотел выругаться, но смолчал. Разговаривать с Вартилаа по-фински в присутствии военного советника было неудобно, и он заговорил по-немецки:
— До меня доходили слухи о падении в роте дисциплины. Прошло два месяца со времени моего отъезда, а вами не было произведено ни одной удачной вылазки. Русские обнаглели. Где это видано, чтобы москали вырезали чистокровных суомэлайненов без единого выстрела?..
Первая землянка, с которой он начал обход своей роты, была по колено залита водой. Солдаты лежали на черных, прокопченных нарах, кто-то черпал клюкву из бочки, стоявшей в углу. Пахло кислыми портянками, мокрыми бревнами, сырой жирной землей.
183 
