Последние отзывы

  18  

В конце концов Акира не выдержал и, улучшив момент, подъехал к Кэйко.

Она удивительно хорошо держалась в седле и совсем не походила на ту кукольно-роскошную красотку, что стояла на веранде дома Нагасавы несколько дней назад.

– Все в порядке? – негромко произнес он.

Девушка блеснула глазами:

– Да.

– Дальше крутой спуск, а потом будет подвесной мост.

– Знаю. Я справлюсь.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал Акира, глядя прямо перед собой.

Кэйко кивнула.

– Почему господин отпустил вас в это путешествие? – вдруг спросил он.

– Я его попросила. Сказала, что хочу повидаться с родными.

– Он не рассердился?

– Нет. Напротив.

– Вот как?

– Иногда мужчина радуется, если женщина его о чем-то просит, Отомо-сан.

Хотя в ее тоне слышались знакомые дразнящие нотки и глаза насмешливо сверкали из-под полуопущенных ресниц, Акире показалось, что Кэйко нервничает. Опасливо оглянувшись, она быстро произнесла:

– Сейчас мы не можем говорить. Ждите. Я постараюсь что-нибудь придумать.

Акира знал, что она права. Рядом были другие самураи, они могли что-то заметить.

Неудивительно, что он получил нагоняй от одного из старших по рангу: юноше было сказано, что он не имеет права разговаривать с Хаяси-сан, ибо она – собственность господина Нагасавы, а собственность господина Нагасавы неприкасаема и священна. Акира послушно произнес положенные извинения.

Но в душе его не было и тени покорности! Акире казалось, будто он прячется в некоей потайной комнате и наблюдает за господином изнутри, за его жизнью, слабостями, привычками. Нагасава больше не вызывал в нем благоговения, он перестал быть божеством и превратился в обыкновенного человека. Так уж устроены люди – они неспособны уважать того, кого им случилось обмануть или, что еще хуже, предать. Акира думал, что в отличие от Нагасавы он находит в Кэйко нечто одухотворенное и прекрасное, для него она не просто игрушка, украшение комнат, самка, пригодная для того, чтобы рожать детей, – и это возвышало его в собственных глазах.

Когда подъехали к подвесному мосту, Кэйко заботливо помогли спешиться. Акира заметил, что самураи изо всех сил старались не касаться ее руками: ведь она была «любимой вещью господина», трогать которую – непозволительная дерзость!

Он смотрел на девушку, и у него перехватывало дыхание от пронзительности ее красоты, исполненной темной и мягкой женской силы. Эти черные волосы, светлая кожа, алые губы, сияющие глаза и приподнимаемые ветром яркие одежды!

Теперь он совершенно точно знал, что делать дальше.

Акира с восхищением рассматривал выложенные камнем неширокие каналы, великолепные сады с исполинскими кедрами и дубами, обрамляющие храмы и княжеские особняки. На улицах Киото было полно людей – крестьян, ремесленников, купцов, монахов. Тянулись бесконечные свиты высокопоставленных лиц, скрывавшихся в глубине отделанных плетеной соломой или лаковым деревом крытых носилок.

Дом купца Хаяси, крашенный белой краской, в два этажа, был большим и богатым. Нижний этаж занимала лавка, в верхнем располагалось жилье хозяев. Цепь таких домов тянулась в глубь города, уходя невообразимо далеко.

Их встретили почтительно и в то же время шумно: Акира к такому не привык. В замке Нагасавы царил порядок, а здесь – Акира сразу это почувствовал – его не было и в помине, каждый жил как хотел.

Еды подали много, в том числе такие невиданные Акирой лакомства, как сироп из клейкого риса и сока амадзуры и пчелиный мед. Сам Хаяси казался очень радушным, он был приятно поражен приездом дочери, нарядной, величественной, прекрасной. Кэйко уединилась с сестрами, которым не терпелось послушать ее рассказ о новой жизни и посмотреть подарки.

Акира успел заметить, как изменилось выражение лица девушки – здесь, дома, оно было совсем другим, веселым и открытым. Но в то же время она выглядела полной достоинства, гордой своим новым положением. И конечно, как и предполагал Акира, была намного красивее своих сестер.

Они разместились кто в саду, кто в доме, кто в небольшой пристройке. Каждую ночь у дверей комнаты Кэйко (которой, словно принцессе, выделили отдельные покои) стояла охрана из двух самураев. На третью ночь выпало дежурить Акире и Кикути, тому самому молодому воину, с которым он посетил «веселый квартал» в свой первый приезд в Киото.

Кикути сразу предложил разделиться: Акира дежурит полночи, а он спит – и наоборот. Акира засомневался, стоит ли рисковать: начальник мог прийти и проверить, как они несут службу. Услыхав об этом, Кикути со смехом заявил:

  18