56 
– Аяко, – прошептал Акира, – ты его знаешь, это Синдзи. Можешь ли ты придумать что-то такое, чтобы он на время покинул свой пост? И… чтобы ничего не заподозрил?
Сердце девушки болезненно сжалось. Рука, державшая светильник, дрожала.
Немного подумав, Аяко шепнула:
– Смогу.
– Тогда иди. Я подожду тебя здесь.
В тоне отца наряду со скрытой тревогой угадывалось безграничное доверие, порожденное не только безысходностью, но и чем то другим – осознанием кровности, неистребимой родственности душ. Аяко поняла: если ей будет грозить опасность, он спасет ее любой ценой.
Она скользнула вперед. Стоявший в карауле молодой самурай резко повернулся в сторону прорезанной желто-алым светом тьмы. Увидев девушку, он успокоился и подождал, пока она подойдет.
– Аяко-сан! – почтительно произнес он. – Что вы здесь делаете?
– Я ищу своего котенка. Он убежал в заросли. – Она показала в сторону растущего у дальней стены густого кустарника. – Не могли бы вы мне помочь, Синдзи-сан? Я боюсь туда идти.
Юноша заколебался. Ему очень хотелось услужить дочери своего командира. К тому же девушка ему нравилась, она казалась такой прелестной в своем вышитом тончайшими серебряными нитями бледно-зеленом наряде. Да и ее отец далеко не последний человек в войске князя!
– Ладно, Аяко-сан! Только могу я попросить вас постоять здесь? Если появится кто-то посторонний, громко кричите, и я услышу.
Едва молодой человек скрылся во тьме, она увидела отца. Он что-то тащил, напрягая все силы. Свалив ношу у неприметного входа в подземелье, устало вытер лоб. Опустив взгляд, девушка увидела неподвижное молодое лицо, в бледном отблеске луны казавшееся вырезанным из кости. Этот человек был мертв. Аяко задрожала, онемев от страха.
– Пойдем вниз, – сказал отец, – будешь мне светить.
И снова взвалил тело себе на плечи. Аяко с трудом спускалась следом за ним по высеченным в камне, стершимся ступеням.
На сыром, холодном полу темницы лежало другое тело, и Акира быстро снял с него доспехи. Аяко стояла рядом, держа в руках светильник. Она рассматривала вышитый яркими нитками герб, совсем не такой, какой привыкла видеть на доспехах воинов князя Аракавы. Надев панцирь на принесенного с собою мертвеца, отец взвалил другое тело себе на плечи.
– Все, Аяко! – выдохнул он. – Идем!
Едва Акира скользнул в заросли, как вернулся Синдзи и развел руками: никакого котенка!
– Ничего, Синдзи-сан, – еле выдавила Аяко, – я поищу завтра, когда будет светло!
На пороге дома она вновь столкнулась с отцом.
– Ты умница, Аяко, – сказал он и ласково потрепал ее по щеке. – И будешь еще большей умницей, если станешь молчать обо всем этом!
Да, конечно, нужно было молчать, зря она проговорилась. Впрочем, кажется, Мидори ничего не поняла, ну а мать – тем более. И Аяко успокоилась.
А Мидори задумалась. Мужчины полагают, будто женщина способна заниматься только домом и детьми, но на самом деле она всегда интересовалась делами клана. Мидори была послушной и умной женой, никогда ни во что не вмешивалась и тем не менее старалась быть в курсе того, чем живут представители славного рода Кандзаки.
Где Аяко могла видеть этот герб, герб князя Нагасавы? Мидори с детства слышала разговоры о том, что нужно быть бдительной, что вокруг полно вражеских шпионов. Совсем недавно она случайно узнала одну историю… Плененного господином Сабу-ро сына князя Нагасавы тайно подменили, подсунув вместо него труп другого юноши: об этом (и, как видно, не в первый раз) беседовали ее отец и Като-сан. Мидори не стала бы размышлять об их словах, если б не фраза, произнесенная Аяко. Значит, предательство. И предал кто-то свой. Почему она сразу подумала об Акире? У Мидори не было ответа на этот вопрос.
Можно прожить всю жизнь и не узнать правды о собственном муже. Что ж, судьба всякого человека есть трагедия одиночества, и в том никто не виноват, так уж мы устроены. И Акира был более независим и одинок, чем кто-либо в его окружении. И еще – он был чужаком, пришлым в роду, о нем было известно только то, что он сам рассказал о себе. Она всегда об этом помнила.
Мидори не была уверена в своих предположениях. Путем предательства Акира никогда не достиг бы и сотой доли того, что дали ему везение, честность и неустанный труд. Значит, должны быть другие мотивы, но какие? Что может заставить человека рисковать не только своим положением – судьбою рода, жизнью всех членов семьи?!
56 
