121 
– Э, ерунда, – отвечал Адам. – Дебуа не слишком-то задается от такой чести, ему плевать на всех ефрейторов…
Паулюс посетил поле Полтавской битвы, он долго стоял возле массивного памятника погибшим здесь шведским драбантам. Его внимание привлекла русская надпись на монументе.
– Кутченбах, а что здесь написано? Наверное, русские и на том свете не оставили шведов своей бранью.
Кутченбах перевел: «ШВЕДАМ – ОТ РОССИЯН… Вечная память храбрым шведским воинам». Удивлению не было предела. Мало того, что русские свято берегли могилы своих давних недругов, они еще и выражали им свое уважение.
– Интересно, барон, отнесутся ли русские с таким же решпектом к могилам наших солдат, офицеров и генералов?
Кутченбах страдал от мороза. Ежась в своей черной эсэсовской шинели, он сказал тестю, что в русском народе существует пикантное выражение: «Осиновый кол тебе на могилу».
– Я думаю, что русские скорее всего пройдутся над нашим прахом своими бульдозерами…
* * *
Конечно, он повидался с бароном Максимилианом Вейхсом, командующим всей группой «Юг», в подчинении которого состояла его 6-я армия. Вейхс, осторожный и болезненный человек, почти равнодушно реагировал на первый вопрос Паулюса:
– Как мне относиться к маршалу Тимошенко?
– А как вы к нему относитесь?
– Пожалуй, скептически.
– Скепсис здесь неуместен, – отреагировал Вейхс, – ибо для нас зачастую опасны не сталинские полководцы, а те силы, которые Сталин предоставил в их распоряжение. Правда, известно, что маршал Тимошенко не жалеет крови своих солдат, он со времени штурма «линии Маннергейма» привык действовать ударами в лоб, но отказать ему в напористости я не смею. Тимошенко даже опасен для нас в своем нажиме на Барвенково, желая отворить ворота на Харьков и вытеснить нас из районов промышленного Донбасса. А почему вы, Паулюс, о нем спрашиваете?
Паулюс объяснил, что ему, вчерашнему генеральштеблеру, необходимо знать слабости противника.
– Если я начну строить свою тактику на академических военных законах, то это не значит, что победа мне обеспечена, ибо с противной мне стороны точные законы тактики и стратегии могут не соблюдаться, и в этом случае я могу остаться в дураках. Как бы ни была хитра лисица, как бы она ни изощряла свой ум, но в лапы медведя ей лучше не попадаться.
– Так вы и не попадайтесь, – здраво отвечал Вейхс.
Возвращаясь в Полтаву, закутанный в русскую шубу, Паулюс ознакомился с русской листовкой, которую поднял с дороги его адъютант Адам, и Паулюс прежде всего подивился хорошему качеству бумаги. Поразил его и удачный остроумный фотомонтаж: на листовке знаменитый Мольтке встряхивал Гитлера в своей руке, словно паршивого щенка, а внизу была приведена цитата из высказываний Мольтке:
«НЕ СМЕЙТЕ ВСТУПАТЬ В БЕСКРАЙНИЕ РУССКИЕ ПРОСТОРЫ, БОЙТЕСЬ СИЛЫ СОПРОТИВЛЕНИЯ РУССКИХ».
9. БАРВЕНКОВО
Бывалые солдаты, которым выпало воевать с Тимошенко еще в финскую кампанию, побаивались служить под его началом:
– Он, этот черт лысый, тогда нашего брата не жалел, гляди, как бы и теперь трупешников из нас не наделал…
Мнение бойцов было устойчивым: «Где бы Тимоха ни появился, там всегда ожидай несчастья!» Семена Константиновича Тимошенко всегда отличал от других не в меру воинственный оптимизм. Даже попадая под бомбежки, уже полузасыпанный землей, он еще грозил кулаком немецким самолетам:
– Ну ладно! Вы у меня еще дождетесь…
Тимошенко было присуще упорство в мнении, переходящее в упрямство. Внешне он никогда не поддавался панике, оставаясь невозмутимым. Как бы дурно ни складывалась обстановка на фронте, он всегда докладывал «наверх», что все в порядке; даже под Киевом, когда показалась, запылив небеса, танковая колонна Эвальда Клейста в полтысячи роликов, маршал не изменил себе, смело выставив против армады свои последние девять танков… Хорошо это или плохо? Не мне судить. Думайте сами.
– Вы у меня еще дождетесь! – угрожал он вермахту.
Этот оптимизм, не всегда оправданный, делал маршала уверенным в победе даже в тех случаях, когда силы противника превосходили его реальные возможности. Тимошенко своей слабости не признавал, а опыт штурма «линии Маннергейма» убедил его в том, что если без конца лупить в одно и то же место, то оборона противника сама по себе развалится. Теперь, заведомо убежденный в слабости врага, тем более что товарищ Сталин уже сказал об этом по радио, Тимошенко убеждал себя и других:
121 
