37 
Паулюс перелистал первые страницы плана «Барбаросса»:
– Какова же конечная диспозиция этого плана?
– По меридиану: Архангельск – Астрахань.
– И не дальше? – спросил Паулюс.
– Нет смысла гнать ролики дальше, ибо к тому времени Сталин убежит, а все его Советы развалятся.
– Дата открытия кампании?
– К маю следующего года все должно быть готово.
– А почему не март? Почему не апрель?
– Надо, Паулюс, чтобы подсохла грязь на ужасных русских дорогах… Планируйте смелее. Советы – как оконное стекло. Тресни кулаком – и все со звоном разлетится в куски!
Кёстринг тоже был ознакомлен с работой Паулюса.
– Странная у вас концепция в стратегии! – сказал он ему. – Вы опять повторяете главную ошибку генерала Маркса. Вам кажется, что падение Москвы способно решить судьбу блицкрига… Но Москва – не Париж! Русские отодвинут свои армии вплоть до Урала, где у них большой промышленный комплекс, и война будет продолжена с прежней яростью. Если вам взбредет в голову перевалить танки через Урал, русские могут отступать хоть до Байкала.
– Но должны же иссякнуть силы этого колосса!
– Прежде иссякнут силы вермахта.
– Кёстринг! Где вы мыслите наш конечный рубеж?
– Ленинград, Харьков, Смоленск… не дальше. На этой линии погибнет русская мощь, а в Германии выстроятся длинные очереди инвалидов – за протезами. Зиг хайль!
(Через шесть лет в заявлении Советскому правительству генерал Паулюс сам же и признал коварство плана «Барбаросса», им же составленного: «Поставленная цель уже сама по себе характеризует этот план как подготовку чистейшей агрессии; это явствует даже из того, что оборонительные мероприятия моим планом не предусматривались вовсе…»)
Гитлер торопил Гальдера, а тот подгонял Паулюса, которому вскоре уже не стало хватать дня; Гальдер – с ведома Кейтеля – позволил Паулюсу брать секретные документы из Цоссена домой, чтобы работа продолжалась и по ночам в спокойной обстановке берлинской квартиры на Альтенштайнштрассе.
Тут и произошла «утечка информации»! Нет, читатель, в квартиру Паулюса не проник сверхнаходчивый советский майор Ковалев, чтобы выкрасть план «Барбаросса», – нет, в кабинет Паулюса заходили сыновья, бывшие в отпуску, заходила и жена. Ворохи карт европейской части России, жирные отметки дорог и четкие стрелы танковых ударов стали понятны сыновьям, а Коко тоже догадывалась, чем занимается ее любимый муж.
Между супругами неожиданно возник скандал!
– То, что ты делаешь, это… преступно, – заявила Елена-Констанция. – Я всегда считала тебя порядочным человеком, но теперь… Что ты делаешь, Фриди? Опомнись. Этот ваш фюрер давно спятил, а ты его бредовые галлюцинации пытаешься претворить в стратегию. Если тебе не жаль бедный русский народ, и без того измученный поборами и нуждою, так пожалей хотя бы меня… Откажись от этих планов, которые, чует мое сердце, ничего, кроме несчастий и горя, не принесут ни тебе, ни мне, ни твоим детям, ни твоим внукам!
Немецкий историк Вальтер Гёрлиц привел документальный ответ Паулюса жене: «Все эти вопросы требуют политического решения, мнение же отдельных людей не учитывается, ибо подобные действия будут продиктованы лишь военною ситуацией». Не думаю, чтобы после такого ответа Коко успокоилась. В редкие минуты отдыха Паулюс с подрамником, как художник, выезжал в парки Тиргартена, где недурно рисовал акварелью лирические пейзажи. Говорили, что он в душе был лирик. Даже сентиментальный…
Может быть. Но его план «Барбаросса», нанизанный на пику войны, нес всем нам кровь, голод, бедствие, страдания…
Знал ли об этом Паулюс? Да, он знал.
– Но я солдат, и я обязан держать руки по швам…
Ему – руки по швам, а нам – руки вверх!
* * *
Читатель не поверит, что я привожу действительный факт.
В самый канун войны, чтобы избежать конфликтов с немцами, в пограничных частях у бойцов отобрали патроны. Винтовки им оставили, а вот патроны отняли. Пушки тоже оставили на границе, но прислугу лишили снарядов. Вот и защищай, боец, дорогую Родину: стреляй по врагу из пустой винтовки, бей врагов из незаряженной пушки… А почему такая осторожность? Да потому, что наш дорогой товарищ Сталин очень страшился пограничных инцидентов, которые могли бы вызвать недовольство его лучшего друга.
11. ДРОЖАТ ОДРЯХЛЕВШИЕ КОСТИ
Линии, линии, линии… С ума можно сойти от этих линий!
37 
