Особенно,... 
136 
Иконников, вернув князю его статью о винной монополии в России, позволил себе осторожно заметить:
– Я не удержался, чтобы не прочесть вашу статью. Простите, князь, но я не советую вам печатать ее… Вы знаете, что даже Чичерину цензура не пропустила его ссылки на слова князя Владимира «Руси веселие есть питие!».
– И не надо! – Хотел рвануть рукопись, но вспомнил, что она принадлежит ему и Кобзеву поровну, – отложил.
Пили чай. Рассуждали о забастовке. И было все как-то скучно и глупо в этот день. Только один был момент – очень острый, кольнувший сердце. Сергей Яковлевич заметил, что жена неожиданно похорошела: наполнилась грудь, округлились бедра, смех ее сделался сочным и волнующим. И он вспомнил, каким заморышем досталась она ему вначале.
– Ты разве уходишь? – спросила его Алиса.
– Да, моя прелесть. Геннадий Лукич (Иконников почтительно вскочил), надеюсь, вы и впредь не будете забывать нас…
Он нагрянул к Пете. В комнатах Попова было ни встать, ни сесть: повсюду листы гравюр и офортов, Петя что-то клеил, вносил в каталог, очень боялся, чтобы шурин ничего не испортил.
– Ладно, ладно, – утешил его Мышецкий. – Я же не варвар и все понимаю… Занимайся, Петя, а я постою…
Он остался посреди комнаты, обозревая благородные оттиски.
– Ах, какое чудо! – восклицал время от времени Петя. – Пью красоту, трепещу, благоговею, повергаюсь во прах перед гениями прошлого!
– Петя, – сказал Мышецкий, приглаживая висок, – не найдется ли у тебя чего-нибудь выпить?
Он выпил две рюмки водки и попросил денег. Под чьими-то шагами тоскливо скрипела за стеной лестница.
– Эх, Сергей Яковлевич, – ответил Петя, – да мне же на всех вас не напастись денег. То вы, то Додушка…
– Я же отдам! – сказал Мышецкий и покраснел: именно такую фразу он слышал однажды от графа Подгоричани (еще там, на Сиверской, перед отъездом в губернию).
Он выпил еще рюмочку водки и внятно рассказал Пете, на что ему нужны эти деньги.
– Я не хочу зависеть от этой женщины, – проговорил он, – поймите меня, Петя…
– А красивая женщина? – спросил шурин.
– Очень, Петя. Очень красивая.
И снова скрипела лестница, глухие голоса доносились откуда-то. Петя растолковал, что здесь живет один слесарь из железнодорожного депо.
– Хотите послушать? – И он поманил князя пальцем.
Мышецкий приник ухом к отодвинутой вьюшке. До удивления знакомый голос говорил:
– Ситуация в России сейчас такова, что не только мы, большевики, но даже сатрапы царизма видят всю шаткость самодержавия. Что делать?.. Создание партии, нашей партии, – вот задача, которую и ставит перед нами Ульянов-Ленин… И пусть буржуазия еще рукоплещет эсерам, этим апологетам сильной личности. Наша цель – сильная партия, выкованная молотом исторической необходимости… Пролетариат! Такие же люди, вроде Кобзева, это лишь отпрыски народовольчества, вечная ему память!..
– И много их там? – спросил Мышецкий.
– Человек двадцать будет. По четвергам собираются.
– Вы, Петя, никому не говорите об этом, – попросил Сергей Яковлевич, кладя на плечо шурина руку.
– Быть вам вдовцом, – ответил Петя. – Рука тяжелая.
На лестнице Мышецкий нос к носу столкнулся с Борися-ком. Санитарный инспектор даже изменился в лице.
– Ничего, – сказал ему Мышецкий, – мы же с вами старые заговорщики…
И они разошлись в разные стороны.
Конкордия Ивановна была немало удивлена, когда Сергей Яковлевич передал ей чек от Попова за половину треповского леса. Это не входило в ее планы, и она решила ускорить события.
Ужин на две персоны, при свечах и при наличии глубокого декольте, не дал никаких результатов. Монахтина была глубоко оскорблена. Все-таки она – женщина, и не последняя в губернии, пора бы уже обратить на нее внимание…
Правда, в городе ползли кое-какие слушки о том, что-де молодой губернатор пользуется услугами здоровенной коровы-кормилицы в своем доме. Но Конкордия Ивановна не верила в это – жеманный облик остроносой княгини занимал ее воображение. Под утро, проведя ночь в раздумьях, Монахтина решилась.
На пороге ее дома снова появился Паскаль.
– Ну, милый друг, – сказала женщина, – пора уже вам становиться порядочным человеком. Я предлагаю вам честный способ заключения мировой с нашим князем…
Осип Донатович сразу взмок.
– Конкордия Ивановна, – ответил он, нахохлившись, – князя вы проведете, это я знаю. Но зачем вы и меня в яму толкаете?
136 
