— Почему бы тебе не усыновить ребенка? — осторожно спросила она. — В Риме полно подкидышей. Ты можешь взять малыша и растить его. А потом, возможно, появятся свои дети.
— И ты позволишь мне воспитывать его здесь, в твоем доме?
— Конечно.
Ливия произнесла еще много ласковых слов, и гречанка заметно повеселела, а потом сказала, что у нее есть еще одно дело, за которое она все не решалась взяться. Девушка показала госпоже камень и рассказала, при каких обстоятельствах получила его и кому должна передать.
— Я знаю только имя женщины — Амеана, — призналась Тарсия, — и почему-то мне сразу показалось, что в этой просьбе много странного.
— Пожалуй… — медленно произнесла Ливия, размышляя о превратностях судьбы — Эта Амеана — куртизанка, ее несложно найти. Но такой камень, — по-моему, это хризолит — дорого стоит! Ты можешь с чистой совестью оставить его себе.
— Нет! — Тарсия упрямо мотнула головой. — Я сделаю так, как велел… этот человек — И прибавила, глядя куда-то прямо пред собой: — Знаешь, госпожа, меня словно бы уносит каким-то потоком прочь от прежней жизни. Хотя я вернулась обратно, мне все чудится, будто меня здесь нет: я плыву и плыву вперед и так и ни к чему и не прибилась.
— Что ж, — вздохнув, произнесла Ливия, — я чувствую то же самое.
…На следующий день, собираясь на поиски Амеаны, Тарсия, сама не зная зачем, принарядилась: повязала на голову митру,[25] оставлявшую спереди открытыми изящно уложенные волосы, надела украшенные серебряными ремешками башмаки.
Она шла по улицам Рима так, будто ничего не видела вокруг, не замечала обычной суеты и толкотни. Как всегда, в центре города кто-то покупал, кто-то продавал, люди сновали взад-вперед, дети путались под ногами у взрослых, рабы таскали тюки с товарами… Стояла чудесная погода, и народ толпами валил на Форум.
Через пару часов Тарсия все же нашла то, что искала: это был небольшой выбеленный известью дом с отдельным двориком, где росло много цветов. Здесь не было никого, кроме заливавшегося бешеным лаем привязанного пса; несмело постучав кольцом калитки, гречанка вошла и направилась прямо по дорожке, потом свернула в сторону и, вопреки ожиданиям, очутилась возле хозяйственных построек. Здесь, в полутемном закутке темнокожая женщина в белом тюрбане со множеством звенящих дешевых браслетов на худых, черных, словно зимние ветки, руках с криком хлестала маленького мальчика, который забился в угол между каменными мшистыми стенами пристройки.
Когда Тарсия окликнула женщину, та обернулась и неприветливо уставилась на нее.
— Я ищу госпожу Амеану, — сказала гречанка.
— Госпожа отдыхает с гостями, — все так же хмуро заявила рабыня.
— Мне нужно кое-что ей передать, — сказала Тарсия.
— Ладно, спрошу, — неохотно произнесла нумидийка. Она окинула посетительницу оценивающим взглядом, но, по-видимому, так и не смогла определить, кто она такая.
Когда рабыня ушла, Тарсия приблизилась к мальчику. Он полулежал, неловко привалившись к холодным камням, и не двигался. Хотя на нем была добротная одежда, лицо и руки не казались особенно чистыми.
— Вставай, — сказала гречанка. — Как тебя зовут?
Ребенок не ответил, хотя, судя по возрасту, уже умел говорить. Он медленно поднялся, и его мимолетный взгляд поразил Тарсию своей недетской печалью. Ей стало не по себе. Какие глаза! Она словно бы увидела живой камень или заглянула в колодец, в котором не было дна.
Темнокожая рабыня вернулась и сообщила:
— Иди, госпожа примет тебя.
— Как зовут мальчика? — спросила Тарсия.
— Карион.
— Чей он?
Рабыня не ответила; полоснув собеседницу острым взглядом непроницаемо темных глаз, взяла мальчика за руку и потащила во двор: Тарсия видела, как беспомощно заплетаются тонкие ножки не поспевавшего за нею ребенка.
Тарсия вошла в дом. Здесь было много дорогих хороших вещей, — судя по всему, у Амеаны имелись состоятельные покровители. Молодая женщина невольно поразилась, увидев хозяйку, эту драгоценную жемчужину, живущую внутри не менее драгоценной раковины: молочно-белое лицо, нежнейшие перламутровые губы, словно бы вырисованные кистью волны волос и глаза — их цвет был сродни невыразительной голубоватой блеклости зимнего неба, но зрачки блестели ярко, как два черных солнца.
— Что тебе нужно? — спросила она. Ее язык слегка заплетался: Тарсия заметила, что Амеана порядком пьяна.