125 
Ливия ехала к дому, и солнце вспыхивало язычками пламени в гуще молодой зелени, буйно растущей по краям широкой аллеи.
Она нашла, что дом выглядит просто прекрасно, весь белый в сиянии солнца, окруженный амфитеатром гор и высокими тенистыми рощами. Притом, что это имение вовсе не было роскошной игрушкой, оно надежно подпитывало деньгами то самое величие римского гражданина, с каким Марк Ливий царил в магистрате.
Навстречу Ливий и ее свите высыпала толпа рабов во главе с домоправителем и вышла жена Децима, Веллея; остановившись, словно бы в растерянности, она робко и тихо приветствовала неожиданную гостью.
Ливия смотрела на гладко причесанную и незатейливо одетую девушку, почти девочку, так мало походившую на хозяйку дома. Она даже не могла сказать, красива ли Веллея: узенькое смуглое личико, близко посаженные темные глаза, полудетское тело. Хотя юная женщина говорила мало, и ее голос был бесцветен и тих, Ливий показалось, что невестка все-таки рада ее приезду.
Они прошли в дом: хозяйка впереди, гостья — за ней, следом рабы втащили тяжелые дорожные сундуки. Ливия пожелала умыться и переодеться с дороги — ее проводили в одну из небольших комнат за атрием.
Молодую женщину умилила простота и относительная строгость обстановки: здесь не было тех изысканных отделок и массы безделушек, что окружали человека в Риме.
Вернувшись в атрий, она увидела Децима. Он довольно безразлично поприветствовал сестру и столь же вяло велел Веллее распорядиться насчет обеда. Все прошли в весьма незатейливо отделанный и обставленный триклиний: штукатурка из смеси растолченного кирпича, песчаника и мрамора, без росписи на стенах, каменный пол и простые деревянные стол и ложа.
На обед подали солонину с крутыми яйцами, овощи, паштет из дичи и три сорта вина. Во время трапезы разговор не клеился: Децим имел скучающий вид и, казалось, с трудом сохранял вежливость — его молчание было холодным и угрюмым. Ливия не узнавала своего брата: он выглядел странно расслабленным, равнодушным и вялым и совсем не походил на того изящного, живого, веселого и беззаботного молодого человека с искрящимися зелеными глазами, какого Ливия привыкла видеть в Риме.
Децим почти не смотрел на свою юную жену. Ливия заметила, что Веллея бледна, под ее глазами темнеют круги, и она почти ничего не ест. Когда обед закончился, Ливия отозвала невестку в сторону и задала несколько откровенных вопросов. Веллея отвечала тихо, не поднимая глаз, полная скрытой тоски и испуга, испуга юной души, перед которой впервые раскрылись некие незнакомые стороны человеческой жизни и окружающего мира. Услышав все, что хотела знать, Ливия успокоила юную женщину и подбодрила ее как могла.
Под вечер она вышла прогуляться вместе с братом. Они шли под сенью великолепных столетних деревьев, глядя на лежащие на земле густые холодные тени.
— Вижу, ты не слишком рад здешней жизни, Децим?
Он на мгновение остановился, рассеянно глядя куда-то вверх, туда, где вздымались и, казалось, плыли в небе зеленые волны холмов.
— Чему я могу радоваться вдали от Рима?
— Уединению. Возможности удалиться от суеты большого города, уйти в самого себя. Не мы ли часто говорили о том, что жизнь в Риме полна неудобства и пустоты, вечного движения без цели?
— Так вот чем я должен утешаться? — с иронией произнес Децим. — Только не говори, что о том же самом мечтал Луций Ребилл!
Ливия пожала плечами.
— При чем тут Луций?
— Знаешь, Ливия, — в голосе Децима звучало скрытое раздражение, между тем как взгляд оставался отрешенно-холодным, — каждый шаг человека — это соприкосновение с богами и законом, но вот ты как-то сумела обмануть первых и обойти второй. А еще говорят, упавшая звезда никогда не возвращается на небо! Ты спала с Гаем Эмилием еще до того, как вышла замуж за Луция. (Щеки Ливий пылали; Децим никогда не выражался так прямо и резко, он всегда казался вежливым, покладистым, радостно-беспечным.) А потом убежала с ним от мужа. Эти два поступка заслуживали самого сурового наказания, но тебе все сошло с рук! Захотела развлечься с любовником и развлеклась, пожелала вернуться к мужу и вернулась. А я? Да, я не стал служить в армии, не собирался заниматься политикой: за это меня сослали сюда. Скажи, разве я был достоин такого приговора?
Ливия долго молчала. Они миновали рощицу и вышли в поле. Здесь был чистый, прямо-таки сверкающий воздух, и ветер привольно метался над землей, он разносил по округе запахи нагретых солнцем трав и свежей листвы.
125 
