32 
Остановился на галерее с колоннадой, возвышавшейся над двором под защитой плоской крыши, и на мгновение замер, глядя на широко раскинувшийся, сверкающий на солнце город, на большой синий квадрат неба и слушая доносившиеся из глубины комнаты странные звуки. То была греческая кифара — кто-то наигрывал на ней печальный, легкий, отрывистый мотив: звуки летали как птицы, не сливаясь друг с другом, пение струн то замирало, то начиналось снова.
Мелисс вошел; к его удивлению, в передней комнате никого не было, даже рабыни-нумидийки по прозвищу Стимми (сажа), по обыкновению встречавшей гостей. Тогда он направился прямо в спальню Амеаны, и там нашел гречанку, эту богиню из плоти: она полулежала, держа в руках инструмент, на круглом столике рядом с ложем стоял большой серебряный кубок с вином, и были разбросаны какие-то коробочки.
У нее всегда был нежный, матовый оттенка слоновой кости цвет лица, придающий ей сходство со статуей, однако сегодня это обрамленное яркими белокурыми волосами лицо выглядело усталым и бледным.
— Это я, — сказал Мелисс, против обыкновения нерешительно останавливаясь на пороге.
— Вижу, — промолвила Амеана, — входи.
Он глядел на нее с обычной настороженностью и проницательностью. Мелисс и сам не понимал, почему его влечет эта женщина, напрочь лишенная таких качеств, как привязанность, постоянство, скромность, — того, что является залогом счастья мужчины. Она не была для него редкостным предметом роскоши, возбуждающим аппетит тонким яством, — скорее, колдовским видением, видением, обретавшим в его объятиях силу и нежность плоти.
— Что случилось?
Она ответила прямо и просто:
— Я беременна.
Он сел и уставился на гречанку сверкающими черными глазами.
— Как это произошло?
— А ты не знаешь, как происходят такие вещи! — Амеана произнесла эту фразу, не церемонясь, с раздраженными, надрывными интонациями — она никогда не стала бы так говорить с другими поклонниками.
— Я имею в виду, что этого не должно было случиться, ведь так?
— Не помогло. — Она кивнула на одну из коробочек с подозрительно пахнущим темным порошком.
— С тобой уже бывало такое? — Он расспрашивал ее бесстрастно и деловито, как расспрашивал своих заказчиков о приметах тех, кого должен был отправить в подземный мир.
— Нет, — грустно сказала Амеана. — никогда.
— Чей это ребенок? — спросил Мелисс, уже зная ответ.
— О, да чей угодно!
— Я часто посещал тебя в последнее время, — медленно произнес он.
— Тогда, быть может, признаешь его своим! — бросила она, злобно прищурив глаза, и тут же ощутила на себе беспощадную пронзительность его взгляда.
— Ну уж нет! Щенка какого-то патриция?! Тебе надо избавиться от него!
— Я попытаюсь. А если не смогу?
— Тогда сделаешь то, что делают другие женщины, — родишь.
Амеана заплакала злыми слезами, потом воскликнула, размазывая их по лицу:
— О нет! Два-три месяца я еще смогу принимать мужчин, а потом?..
— Переждешь. У тебя много ценных вещей, украшений, тебе хватит на жизнь.
— Что я буду делать без всего этого!
Мелисс понял: она не могла существовать без окружения красивых, хотя и бесполезных предметов и преклонения мужчин, того, что возвеличивало ее в собственных глазах.
— Я тебе помогу, — немного поколебавшись, произнес он.
— А после? Куда я его дену?
Он пожал плечами, а между тем в голове Амеаны зародилась темная мысль. Она подумала об общих кладбищах Эсквилина, о его свалках и глубоких колодцах, хранивших не одну мрачную тайну. Ее глаза забегали, она заговорила привычным вкрадчивым голосом:
— Помоги мне избавиться от него, когда он родится, Мелисс! Унеси его, выброси, утопи… И, клянусь Юпитером, я никогда не возьму с тебя никакой платы, можешь приходить и делать со мной что угодно. Только обещай мне…
К ее удивлению, он брезгливо поморщился.
— Я не даю таких обещаний. Ребенка еще нет, вот когда он появится, тогда и решим, что с ним делать.
Амеана скрыла разочарование притворной улыбкой.
— Мне понадобится другая квартира.
— Об этом можешь не беспокоиться. Она сникла:
— За эти долгие месяцы меня все забудут…
— Ты заставишь их вспомнить о себе.
— А если моя красота увянет?
— Этого не может быть.
Они еще немного поговорили. Мелисс видел, что Амеана почти успокоилась. Сиюминутные проблемы были решены, а заглядывать в будущее она не привыкла.
32 
