77 
— Пошли отсюда, — быстро произнес Элиар, но девушка не услышала.
— Надо помочь, — прошептала она. Он удержал ее за руку.
— Их теперь десятки… на каждой улице.
— Ты не понимаешь! — Гречанка отчаянно замотала головой. — Я его знаю! Это… это…
Не закончив, она снова сделала попытку склониться над неподвижным телом, но Элиар опередил ее:
— Знаешь? Кто это?
— Друг моей госпожи, — поспешно произнесла она, в волнении ломая пальцы. — Потом я все объясню, а сейчас, прошу тебя, Элиар, я должна помочь…
— Тихо, — перебил он, пытаясь осмотреть рану. — В него метнули кинжал… скорее всего, наугад, и… очень удачно промахнулись.
— Рана не смертельна?!
— Нет. Но он потерял много крови. Вдобавок оружие может быть отравлено.
— И все-таки мы можем постараться спасти…
Элиар бросил на нее острый взгляд:
— …этого римлянина?!
В ответ гречанка молча сняла головную повязку и протянула ему. Еще раз встретившись с ней глазами, Элиар отвернулся, а в следующий момент рывком вытащил неглубоко сидевшее оружие. Голова раненого резко дернулась, и он остался лежать на земле, неподвижно распростертый, точно большая тряпичная кукла. Элиар, как сумел, перевязал рану, испачкав кровью свою одежду и руки. Тарсия помогала ему — в ее лице не было страха, только безумная надежда.
— И что теперь? — спросил Элиар.
Она кивнула на калитку. Он смотрел на девушку, как на помешанную.
— Если за ним гонятся убийцы, они поймут. Кровь… Тарсия мотнула головой. Может быть, не заметят. Темно.
— А там, внутри? Кто его примет?
— Я позову госпожу.
Элиар невольно усмехнулся. Женщины! Такая отчаянная смелость во имя… любви? Кажется, мужчины на подобное не способны. Он давно уже не был ни бескорыстным, ни безрассудным и все-таки, глядя в умоляющие глаза Тарсии, почему-то не мог отказать в ее просьбе.
Элиар похлопал раненого по щекам. Бесполезно: тот не проявлял признаков жизни. Тогда они с Тарсией подняли безвольное тело и потащили к калитке. Опустили на землю уже по другую сторону ограды, и гречанка быстро закрыла калитку на замок.
— Я не могу оставаться здесь, — сказал Элиар.
— Подожди немного! — взмолилась она. — Сейчас я приведу госпожу.
— Как ты пойдешь? Ты испачкалась в крови.
— Не очень сильно, — сказала Тарсия, — только руки. Я помою в фонтане.
Она бросилась к дому и в самом деле вернулась со своей хозяйкой. Когда Ливия приблизилась, Элиар поднял голову и не отрываясь смотрел на нее. Тарсия продолжала что-то сбивчиво объяснять, тогда как Ливия держалась очень спокойно. Однако при виде раненого у нее вырвался полувздох-полустон:
— Гай! — Но она тут же овладела собой и обратилась к Тарсии и Элиару: — Благодарю тебя и тебя…
Элиар поднялся с земли:
— Он придет в себя. Нужно только промыть рану, еще раз перевязать и уложить его где-нибудь…
— Луций в доме, — сказала Ливия, — в таблине, разбирает бумаги. Как раз сегодня я попросила позволения провести ночь в одиночестве. В мою комнату никто не войдет.
Тарсия потрясенно смотрела на госпожу:
— А если убийцы идут по следу?!
— Все равно. Сейчас подумаем о другом.
— Я не могу оставаться здесь, — повторил Элиар.
Ливия резко повернулась:
Боишься за свою жизнь? Сузившиеся глаза гладиатора полоснули Ливию презрительным ненавидящим взглядом, но он ничего не сказал. Между тем гречанка умоляюще прошептала:
— Нам не обойтись без твоей поддержки, Элиар! Прошу тебя, не уходи!
— Поднимите его, — приказала Ливия. — Я пойду впереди. Постараемся пройти незаметно.
Она взглянула на рабыню, и та впервые заметила, что глаза Ливий полны ужаса. Ее странно вытянувшееся лицо было очень бледно, тогда как на скулах явственно обозначились багровые пятна. Пытаясь унять мелкую дрожь, она то и дело до боли стискивала пальцы.
Предательски ярко светила луна, озаряя каждый камень, каждый листок на дереве. Ливия принесла покрывало, и они завернули в нее Гая, чтобы не закапать кровью плиты садовой дорожки и пол в доме.
Как им удалось пройти незамеченными? Должно быть, им помогали боги, а, быть может… что-то еще.
Крепко заперев дверь своей спальни, Ливия склонилась над Гаем. Было так странно видеть это бесконечно знакомое и в то же время казавшееся странно чужим неподвижное, желтовато-серое, как глина, лицо. Ливия принесла вино, уксус и чистые тряпки. Она была далека от мысли обратиться к Луцию и попросить его помочь, просто из человеколюбия и сострадания к такому же гражданину, патрицию, как и он сам. Никогда они не будут столь близки, чтобы она осмелилась пойти на это…
77 
