81 
Марк Ливий молчал. Никто и никогда еще не видел у него такого выражения лица. Словно он только что потерял одну из своих твердынь, тех, на каких покоился его мир. На свете нет ничего незыблемого, но не все это понимают, а кто понимает, зачастую не может принять…
Несколько секунд Марк Ливий пристально смотрел на Луция, потом перевел взгляд на сына: Децим сидел, изумленно вытаращив глаза. Тогда отец Ливий глухо произнес:
— Я не знал. Мы не знали. Если б только я догадывался, ни за что не отдал бы ее тебе.
«Конечно! — хотел воскликнуть Луций. — Ты выдал бы ее за того, другого, ведь он был и молод, и красив, и богат!»
— Теперь поздно об этом говорить, — сухо произнес он.
— Ты хочешь вернуть Ливию обратно? — спросил Марк Ливий. — Или мне взять поиски на себя?
— Я еще не решил, — уклончиво произнес Луций. — Она оскорбила и опозорила всех нас.
Глаза Марка Ливия совсем потемнели, на лице ярче обозначилась сеть страдальческих морщинок.
— Ты можешь развестись с нею, но сначала ее надо найти. Ты еще никому не сообщал?
— Нет.
— Нельзя доводить до сведения претора, — заметил Децим, — Ливию могут обвинить в пособничестве проскрибированному.
— Лучше нанять отряд людей, которые занялись бы отдельными поисками, причем сделать это побыстрее, пока нас не опередили солдаты триумвиров, — сказал Марк Ливий.
— Кстати, — промолвил Децим, обращаясь к Луцию, — позволь узнать, а где ты был этой ночью? Почему оставил Ливию одну?
Луций стиснул зубы. Он в сотый раз пожалел о том, что позволил Дециму присутствовать при этой беседе. Но поскольку здесь находился Марк Ливий, он взял себя в руки и спокойно ответил:
— Она попросила позволения ночевать в одиночестве. Она жаловалась на плохое самочувствие…
— Полагаешь, они сговорились заранее?
— Нет, не похоже.
— Конечно, они попытаются выбраться из города, — сказал Марк Ливий. — Как думаете, может Ливия обратиться за помощью к подругам или знакомым?
— Вряд ли, — ответил Луций.
— Да. Попытается найти пристанище на одной из наших вилл? Сомневаюсь…
— А если они поедут в Этрурию, туда, где живет этот Гай Эмилий? — предположил Децим.
— Что им там делать? — В глазах Луция Ребилла вспыхнул нехороший огонек. — Ему уже ничего не принадлежит. Распоряжение о конфискации наверняка было отдано сразу же, как только…
Он замолчал, случайно натолкнувшись на взгляд Марка Ливия, глубоко задумчивый, отрешенный. Отец Ливий пытался что-то понять, измерить глубину какой-то пропасти, что-то решить для себя. Наконец этот немолодой, многое повидавший патриций вымолвил тяжело и устало:
— Мы их найдем. Ливия никогда не путешествовала, у нее мало жизненного опыта, она плохо представляет, что нужно делать… Гай Эмилий ранен. Рабы… — Он пожал плечами.
Луций поднялся с места:
— Я сам займусь поисками. А если мне понадобится помощь, обращусь к вам.
Он прочитал в глазах отца Ливий одобрение своему решению.
— Какой приказ ты отдашь людям?
— Задержать Ливию; всех, кто будет с нею, убить на месте, — не колеблясь, отрезал Луций.
Немного помедлив, Марк Ливий сказал:
— Позволь мне первым поговорить с нею.
— Нет, — непреклонно произнес Луций, — это сделаю я.
…Утро было очень чистым и ясным: ни облачка в вышине, ни струйки тумана, только прозрачный золотистый свет теплого солнца. Легкое, точно чье-то сонное дыхание, дуновение ветра шевелило густой кустарник, вдали темнели силуэты деревьев. Это была окраина города, близ Кампаниевой дороги — чрезвычайно ненадежное для убежища место.
Гай Эмилий лежал на расстеленном на земле плаще, Ливия сидела рядом. Тарсия беспокойно прохаживалась взад-вперед, сцепив пальцы, кусая губы: Элиар ушел довольно давно, и его все не было. Временами она украдкой поглядывала на госпожу, но не произносила ни слова. Ливия тоже молчала.
Гай Эмилий не двигался. Он пребывал в сознании, но лежал как труп, в его взоре была пугающая, тяжелая неподвижность, неподвижность отчаявшейся души. В одночасье познать смерть и в то же время остаться живым! Прежний Гай Эмилий умер, а действительность, в которой существовал нынешний, превосходила самый кошмарный сон. Вчера он был здоров, он думал, надеялся, мечтал, верил, любил, он был сыном и преемником своего отца, имел богатство, имя, обладал правом жить на этом свете, сегодня же рухнул в бездну, его раздавили, подмяли под себя, обесчестили, он стал бесполезным, жалким, преследуемым, презираемым, нищим… Он уже умер, это какие-то остатки жизни, ведь его все равно убьют… и даже люди, которые его окружают, не люди, а… тени! Он закрыл глаза. Ему было больно видеть лицо Ливий, полное темного упорства и светлой надежды, лицо человека из другой жизни, другого мира. Несколько часов или даже минут рядом с нею, а потом…
81 
