Особенно,... 
160 
— Здравствуй, здравствуй, — говорил Мордвинов, — ну, теперь и Печенга не за горами.
Солдат в распахнутом полушубке, стараясь перекрыть гул моторов и человеческих голосов, все время кричал, стуча прикладом по мерзлой полярной земле:
— Товарищи!.. Да послушайте же меня… Ведь мы сейчас стоим на дороге… Тише, товарищи, дайте сказать!.. На дороге, которая ведет в древнюю Печенгу… Урра-а!..
»Смерть егерям!»
Низкий, полуобвалившийся от близкого взрыва потолок землянки подпирает неоструганная балка; из ее щелей выступает золотая пахучая смола. Загаженная болотистая земля сыро чавкает под ногами. Со стен капает вода, почти неслышно осыпается песок.
Лица егерей скрыты во тьме, растворены в тенях подземного жилья, и только лишь изредка вырывается из мрака чей-нибудь лоб, сверкают белки глаз да холодно отсвечивает оружие. Зато сидящий посередине землянки солдат виден всем. Придвинув лицо к незастекленной горелке самодельной лампы, он читает вслух, и его торопливое дыхание тихо колеблет язычок пламени.
— «Немецкие солдаты, — шевелит солдат губами, обескровленными войной, — крах фашистской Германии неизбежен. Своим сопротивлением, во имя которого гитлеровские генералы заставляют вас проливать кровь, вы только отдаляете день военного поражения, но не можете избежать его. Подумайте о своих детях и женах, которым приходится жить на пепелищах разрушенных городов, голодать и мерзнуть. Ваши матери, родившие вас, проклинают эту затянувшуюся бойню, каждый день, который приносит германскому народу неисчислимые бедствия и страдания…»
Скрип отворяемой двери заставляет всех вздрогнуть. На пороге стоит сам командующий Лапланд-армией генерал Дитм, которого солдаты за жестокость зовут «Смерть егерям». Появление его так неожиданно, что егеря даже забывают вскочить с нар и, цепенея от страха, еще глубже забиваются в темноту.
Дитм стоит неподвижно и молча, буравя егеря, читавшего листовку, взглядом быстрых пронзительных глаз. С минуту длится молчание. Стены землянки содрогаются от удара распахнутой двери, шумно осыпается сырой песок. Болотная вода методично долбит тишину: «Кап, кап, кап!..»
— Что же ты не читаешь дальше? — голос генерала вязнет в тишине, как нож в жирном мясе. Его обтянутая перчаткой рука тянется за спину, где висит кобура с маленьким, но тяжелым швейцарским браунингом; на лбу бешено пульсирует надувшаяся синей кровью гневная жила.
— А-а-а-а!.. — кричит солдат, но Дитм спокойно разряжает обойму прямо в этот раскрытый рот. Потом бросает листовку в огонь и, деловито перезарядив браунинг, выходит из землянки…
Лапланд-генерал идет по дороге, его глаза придирчиво рыщут по сторонам, и егеря, еще издали узнавая его сухонькую фигуру, предупредительно сворачивают в сторону, прячутся в кусты, чтобы только не встречаться с ним, иначе — ругань, гауптвахта, трибунал, расстрел. И недаром шепотом передают солдаты один другому: «Берегись, парни, — „Смерть егерям“ бродит по землянкам…»
Вот он запахивает шинель, подбитую собачьим мехом, садится в машину.
— Поехали! — бросает отрывисто, и бронированный «опель-генерал» срывается с места.
Гладкая гудрированная дорога бежит и бежит под колеса, словно лента нескончаемого конвейера. Страшно подумать, что эта дорога, которую они проложили среди тундрового бездорожья, достанется русским. «Неужели, — думает он, — я просчитался, надеясь, что наступление русских захлебнется в крови?.. И сколько еще они могут наступать? Хороший шахматный игрок не сразу выкладывает свои силы, — может, силы русских скоро иссякнут?..»
Адъютант на заднем сиденье шуршит какими-то бумагами.
— Герр генерал, — говорит он извиняющимся тоном, — последнее донесение: русские стягиваются на скрещении дорог, ведущих в Петсамо… Матросские десанты захватили почти все побережье. Их войска подходят к стратегическим высотам Большого и Малого Кариквайвишей. Какие будут у вас распоряжения?
Генерал молчит. Кругообразными движениями ладони он растирает себе живот, думает о том, что врачи, наверное, его обманывают: у него давно рак. Быстро темнеет, вырастающие по краям дороги скалы сгущают эту темноту. Шлагбаумы кордонов открыты — едет сам лапланд-генерал.
Неожиданно машина резко тормозит, и Дитм, стряхнув оцепенение, видит, как на шоссе, размахивая руками, сбегает фигура какого-то человека. Это, кажется, егерский офицер, но, боже мой, что за вид!
160 
