Особенно,... 
86 
– Господа, по-моему, приказ предельно ясен, и вам следует немедленно приступить к его исполнению. Письменное подтверждение вы получите чуть позже у моего секретаря.
Командирам денборгских полков не оставалось ничего иного, как подняться с мест и покинуть штабную палатку.
– Ваше Сиятельство, – обратился Анри к генерал-губернатору, как только ворчащие полковники удалились, – мне кажется, вам лучше отправиться в Денборг и лично проконтролировать сборы. Необычайно важно, чтобы подкрепление оказалось на том берегу не позднее десяти часов утра. Если мои худшие предположения верны и филанийцы уже предприняли меры, то их основные части или на марше, или уже находятся невдалеке от пограничной линии. Вы же не хотите, чтобы после удачного штурма враг опрокинул бы доблестных солдат гердосского гарнизона в озеро!
– Я понял, майор, – произнес генерал-губернатор тоном, означавшим: «Я понял, майор, мое присутствие вам лишь мешает». – Надеюсь, вы взвесили все «за» и «против». Надеюсь, мне не придется жалеть, что я следую вашим «советам».
«Как будто у тя другой выход есть, петух с павлиньим хвостом!» – подумал Анри, когда сиятельный граф проследовал за столичными полковниками на выход. Штабная палатка опустела, за столом остались лишь полковник Штелер, старший артиллерийский офицер, майор Бомвер, и двое майоров, временные командиры недоукомплектованных полков гердосского гарнизона.
– Ну вот, господа, мы и остались одни… почти осиротели, – не скрывая усмешки, произнес Анри, когда снаружи донесся топот копыт, крики возниц и скрип рессор отъезжавших карет. – На нашу долю выпала самая трудная задача – форсировать озеро под шквальным огнем неприятеля и избежать больших потерь. Мне думается, следует поступить так…
Анри вместе с тремя остальными майорами склонился над картой, но им помешал приступить к совещанию сдавленный кашель полковника.
– Наверное, я здесь лишний, – прохрипел Штелер, всего минуту назад ощутивший первые симптомы простуды. – Я свое дело по снабжению уже сделал, а что касается командования, то вы взяли его на себя, так что позвольте откланяться.
– Вы обижаете меня, полковник, – изобразил на лице смущение Анри. – Неужели вы могли подумать, что я мог лишить вас заслуженной чести принять участие в штурме, который, несомненно, войдет в учебники военного дела. Присоединяйтесь, полковник, подойдите к столу! Как раз для вас у меня особое поручение, как раз вы-то и сыграете первую скрипку в нашем утреннем концерте.
* * *
– Добро пожаловать в Гердос, ваше Колдовское Могущество, или как вас, колдунов проклятых, принято величать?
Голос незнакомца, приставившего пистолет к голове Мартина, был неприятным. Фраза прозвучала не как вопрос или приветствие, а как набор несвязных слов, но грамматически правильно согласованных и расположенных в нужном порядке. У Мартина возникло неприятное ощущение, что к нему обратился не живой человек, а механический болван наподобие тех причудливых уродцев, которых иногда со скуки собирали его коллеги – опальные маги. Впрочем, это было лишь ощущение, такое же, как холод стали давившего на затылок пистолета. Разум же сразу представил магу ответ на вопрос, почему покусившийся на его жизнь злодей говорил именно так: сухо, отрывисто, неестественно. Он был иноземцем, прекрасно освоившим герканский язык и знавшим, что, сколько бы он ни упражнялся в фонетике чужой речи, все равно допускал бы мелкие ошибки, свойственные его родному языку. Говоря по-геркански, филанийцы мяукают, как мартовские кошки, и задирают концы интонационных фраз вверх; шеварийцы слегка пришепетывают и оглушают согласные на концах слов; альтруссцы, наоборот, до безобразия озвончают. У представителей каждого народа свои огрехи, а злоумышленник не хотел показывать, из каких он мест родом, поэтому и свел богатый набор звуковых и интонационных рисунков к сухому, схематичному минимуму.
– Во-первых, колдун – слово ругательное. Можешь называть меня магом, не обижусь, – невозмутимо ответил Мартин, медленно поднимая руки вверх, хоть об этом одолжении нападавший его и не просил.
– А что же во-вторых? Начал, так договаривай! – Человек с пистолетом иронизировал, хотя по формальным признакам, то есть по мелодии речи, этого было не понять.
– Во-вторых, навел дуло, так стреляй! Нечего просто так шею морозить, я остеохондроза боюсь. Если же говорить хочешь, то не лучше ли на родном для тебя языке? Поверь, откуда бы ты ни был, я на нем лучше смогу лепетать, чем ты по-геркански!
86 
