42 
Они уже почти спустились в долину, и монахи уверяли, что скоро они услышат благовест монастыря святого Губерта, зовущего к обедне, но первые звуки, какие они различили, были глухие удары, мерные, словно биение сердца.
– Лесорубы, – сказал один из монахов.
Тут же удары прекратились, и в тишине раздался треск падающего дерева.
Вскоре они увидели их.
Несколько человек хлопотали возле поваленного ствола, рубили сучья. При появлении монахов лесорубы прекратили свое занятие. Глядели на путников, но еще больше – на Эмму.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – перекрестил их ладонью первый монах.
Эмма разглядывала встретившихся. Одеты в шкуры, в штаны из козьего меха шерстью наружу, обмотанные крест-накрест ремнями, поддерживающими башмаки. Они окружили вереницу всадников так, что перегородили тропу.
– В чем дело, бездельники?! – строго возмутился первый монах. – Что вас заставило остановить работу?
Один ответил:
– Ничего. Просто, каждый хочет удостовериться, что ничего.
Эмма невольно улыбнулась и поглядела на того, кто отвечал. Тот улыбался во весь рот.
Молодой парень стоял, облокотясь о длинное топорище. И в его позе, и в улыбке, и в том, как он глядел, сквозило дерзкое веселье местного острослова. Совсем молодой парень, смуглое открытое лицо, крупный нос и светлые глаза, искрящиеся живым огнем. Ему было жарко, и олений кафтан на груди распахнут. На смоляных, красиво вьющихся волосах тают снежинки. Но что-то в его лице привлекло внимание Эммы. И в следующий миг она с удивлением поняла, что он похож на Эврара. Неужели?..
– Так вы и есть новая госпожа из Белого Колодца? Добро пожаловать в Арденны, сестренка!
Да, она не ошиблась, перед ней стоял бастард мелита.
Один из монахов тут же замахнулся на него.
– Прочь с дороги, Тьерри. И прикуси свой язык, если не хочешь разгневать госпожу.
– Совсем не хочу. Но думаю, ей будет приятно встретить родного человека в гуще лесов.
– Этот Тьерри, – пояснил Эмме монах позже, – настоящий прохвост. С ним нет никакого сладу, и он не дает прохода ни одной девице, хотя решительно не желает венчаться ни с одной из соблазненных красоток.
«Что-то куда ни погляжу – здесь одни бабники. А этот монах еще и толкует о добрых нравах, какими славятся эти места».
Но что монахи пекутся о нравственности, она поняла во время службы в монастырской церкви. Люди приходили в нее целыми семьями – мужья и жены, молодежь. Женщины уходили на женскую половину, мужчины – на мужскую. Хор монахов красиво пел славу великому государю, царю всех царей. В церкви было полутемно, хотя в дальнем ее конце горело множество свечей у подножья распятия, висевшего на каменной стене. Церковь была на удивление большой для столь уединенного от мира места, но именно это и влияло на прихожан. Они держались почтительно и благоговейно, в теплой зимней одежде, ибо в церкви было холоднее, чем на улице. Одни стояли, другие сидели на деревянных чурбанах.
Эмме почтительно предложили место поближе к алтарю. Вокруг раздался глухой гул, перешептывание. Люди глядели на нее с любопытством, едва не указывали пальцами. Она старалась не обращать на это внимания. Смотрела на настоятеля Седулия, который стоял возле престола и читал стихи Библии.
Седулий был человеком немолодым, но статным, даже благородным и красивым. Его сразу можно было выделить из всех окружающих, таким одухотворенным выглядело его умное лицо. И хотя резкие морщины избороздили его щеки, можно было видеть, что он непростой породы. Тонзуру он не брил, и длинные волосы, когда-то огненно-рыжие, а сейчас – светлые, почти розоватые от седины, были расчесаны на прямой пробор и ниспадали до плеч. И вместе с тем в выражении его лица читалась заметная суровость, даже жесткость. Но, видимо, именно такой человек нужен был, чтобы укротить диких жителей лесных долин, заставить их поклоняться Богу… и себе.
Держался он величественно.
– А теперь я поведаю вам, дети мои, как появился первый человек, – откладывая книгу, торжественно изрек Седулий.
– Святой отец, – раздался голос с мужской половины. – Лучше расскажите, как появился третий человек.
Все засмеялись, Эмма тоже. Увидела, что дерзкий выкрик принадлежал Тьерри. Заметив, что она смотрит на него, юноша ей весело подмигнул.
– Третьего звали Каин, – спокойно произнес аббат. – И если ты не забыл, Тьерри, он плохо закончил.
– Но уж лучше, чем Авель, – отозвался тот.
42 
