очень нудно 
22 
Он снова завоевал ее, заставил вернуться назад. Анна прижималась к нему, обвив его шею руками, и хотя было уже два часа ночи, она все еще не покидала его кровать. Ее волосы были спутанными и влажными после душа, и он попробовал на вкус ее кожу — губами и языком.
И тело его, только что удовлетворенное, мгновенно зажглось желанием.
Она всегда обладала этой способностью, с самого их первого поцелуя в стогу сена. Сексуальные связи с девушками, с которыми Джерри еще подростком знакомился в клубах, на ярмарках, на родео и на пользующихся дурной репутацией вечерах знакомств, были не более чем приятным времяпрепровождением, но он никогда не звонил по телефонам, которые девушки оставляли ему, и не хотел снова встречаться ни с одной из них. Они совсем не знали его. Знали только, что его зовут Джерри Вест и он приемный сын Брайса Каррена, наследник Джарндирри. И каждый раз, когда он покидал постель очередной девицы, он испытывал странное равнодушие, чувствуя в душе пустоту…
Но это было до того единственного, импульсивного, запретного поцелуя. Он не мог себя сдержать, потому что Анна была такой обворожительной: с соломой в волосах и с испачканными шоколадом губами… И вместо того чтобы возмутиться и оттолкнуть его, она обвила его шею руками, издав тихий женственный стон. И с этого момента — как Алиса, упавшая в нору кролика, — Джерри словно провалился в черную дыру влечения и страсти — такой всепоглощающей, что даже сейчас, через двенадцать лет, он все еще не в силах был с нею совладать.
Никакие ожидания, когда Анна окончит школу и университет, никакие разлуки, когда он преподавал на севере, никакие изменения в их жизни, никакие потери и даже ее уход не уменьшили эту страсть. При виде ее милого — лукавого, как у эльфа, — лица, при виде соблазнительных изгибов ее тела, при звуке ее грудного голоса и заразительного смеха в нем сразу загоралось желание.
И после долгого года томительного воздержания она была здесь, вместе с ним, и в нем теперь горел чувственный огонь, которому она не давала угаснуть. Она поддерживала его своими страстными бессвязными словами и обжигающими прикосновениями губ. Он повернулся к ней, приподнял ее лицо, потому что все еще не мог насладиться поцелуями. Застонав, она выгнулась навстречу ему, и тела их снова слились.
Каждым прикосновением, каждым поцелуем он пытался излить ей все, что хранилось в его сердце: все тайны, которые он прятал от мира, все маленькие семейные секреты, о которых никогда никому не говорил, и все свои чувства к ней, которые переполняли его.
И он молился о том, чтобы она его поняла.
А потом Анна сладко зевнула, потянувшись, и улыбнулась ему:
— Ты поможешь мне принести матрас в комнату Мелани?
Что-то внутри его сжалось, а затем взорвалось. После такой долгой разлуки он ожидал услышать слова любви, которые они всегда говорили друг другу после того, как занимались любовью, но слово «матрас» он никак не ожидал.
Его охватил гнев.
— Ты останешься со мной.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Я давно не заходила к Мелани. Это ее первая ночь в незнакомом месте, как ты заметил. Она быстро уснула, но если проснется, то может упасть с кровати.
Ты не была со мной целую вечность.
— Ты ищешь предлог. Она не может скатиться с кровати, когда вокруг нее стоят все стулья, какие только есть в доме. И мы с тобой заключили договор, — прорычал Джерри, ненавидя себя за то, что прибегает к шантажу, но в то же время понимая, что чем больше он позволит ей отстраняться от него, тем холоднее будет ее сердце. — Ты пользуешься мной, чтобы усыновить ребенка, а в ответ я получаю то, что хочу. Ты моя жена. И я хочу, чтобы ты со мной спала!
Глаза, в которые он так любил смотреть, — глубокие, теплые и беззаветно любящие, — теперь стали холодными и жесткими.
— Последние несколько часов я занималась именно тем, чтобы дать тебе то, что ты хочешь. А теперь мне надо проверить Мелани. — Перекатившись на другой бок, она поднялась с постели.
Вспыхнув от ярости, он схватил ее за руку и рванул к себе:
— Она не младенец.
— Она — единственный ребенок, который появился у меня за всю мою жизнь, и я останусь на ночь с ней! Я не хочу потерять ее, как потеряла Адама. И ты не остановишь меня!
Горечь в ее словах наполнила его холодом. Не думая ни о чем, он отпустил ее руку. Анна действительно любила этого ребенка — и была убеждена в том, что у нее больше никогда не будет собственных детей.
22 
